Не спрашивай
Шрифт:
— Сколько? — задал вопрос Джон.
— Зависит от сроков и цели, — ответил Арни. — Вы можете пользоваться картой шесть месяцев, гарантированно, взять ее заграницу, но это будет стоить дороже.
— Нам что-нибудь простое.
— Три месяца это…
— Слишком долго.
Арни покачал головой:
— Весь крупный куш проходит мимо меня, — жаловался он. — Приходится довольствоваться мелочью. Люди знают, что у меня есть всякий хлам, иначе никто бы и не пришел в такую дыру как эта, чтобы увидеть такое
— Нда? Он вышел из тюряги? — спросил Дортмундер и не смог сдержать заинтересованность в своем голосе.
— Ты тоже хорош, Дортмундер, — обвинял Арни. — Не говори мне, что отличаешься от других. Ты тоже охотнее заключишь сделку со Стуном, чем с таким куском говна как я.
— Арни, — сдержался Джон, — ты ведь знаешь, что я всегда прямой наводкой иду к тебе. Что на сегодня у тебя есть для меня, Арни?
— Итак, о чем ты говорил? На выходные?
— На эти выходные.
— Ну, конечно, как насчет следующих?
Арни сгреб все стопки кредиток кроме одной обратно в пакет, а затем ткнул на нее и произнес:
— Вот эта будет работать до вторника.
— Хорошо. То, что нужно.
— Подчеркиваю, до вторника она исправна, проблем не должно быть. Однако во вторник, если ты только попытаешься воспользоваться ею, то сразу же посыплются искры, пойдет дым и завоняет хуже, чем сейчас.
— До вторника я справлюсь, — ответил Дортмундер. — Сколько?
— А сколько тебе таких нужно?
— Две.
Арни кивнул:
— Пятьдесят за каждую.
— Арни, — начал Дортмундер, — ты сам только что сказал, что они выдохнуться во вторник. И как много клиентов сможешь найти за это время?
Арни крепко задумался, а после сказал:
— Дортмундер, не думай, что ты умнее всех. Ты пробудешь здесь полчаса, будешь торговаться и ругаться со мной, находиться рядом со мной в этой помойной квартире, и все для того, чтобы сэкономить двадцать долларов. Может ты просто заплатишь сотню баксов?
34
— Сто баксов за выходные в горах это не так уж и плохо, — радовался Келп, следуя за Джоном по пятам и глядя ему в спину. Они шли через Центральный парк. — Все продумано.
— Арни Олбрайт продумал, — ответил Дортмундер.
— Ну, да.
— Расскажи мне о парне, с которым мы встречаемся, — попросил Джон.
— Я слышал о нем от одного парнишки, что знаком с другим пареньком, — начал Энди.
— Так я и знал
— Так вот. Этот парень не связывается с тем, чем интересуется Интерпол. Он имеет дело лишь с тем, что ты называешь выгодная комиссия.
— Ты прав, именно то, что мне нужно, — согласился Дортмундер. — Он готов поработать с нами?
— Будет видно во время встречи. Переговорим с глазу на глаз, а потом, как говориться
— Что ты знаешь о нем?
— Ничего, — признался Келп. — Когда разговаривал с ним по телефону, то сложилось впечатление, что он актер.
— Актер?
— Помнишь, тех английских актеров ведущих ночное ток-шоу о фильмах, о которых ты даже никогда и не слышал.
— Я таких не знаю, — сказал Дортмундер.
Не то чтобы он не смотрел телевидение, просто оно не «прополоскало» его мозг, лишь прошлось как стерильная вода через хромированные трубы, не дав и не забрав после себя ничего. Телевизор помогал настроиться на ночной сон.
— Как бы там ни было, — продолжил Келп, — договоримся заранее: я и ты — мы плотники.
— Для этого парня? — Джон не видел в этом ни капли здравого смысла. — Он думает, что мы плотники? И как мы будем говорить с ним о грабеже, если он думает, что мы эдакие мастера на все руки?
— Нет, нет, пускай люди в его офисе думают о нас, как об обычных работниках. Пойми, мы ведь как-то должны объяснить, почему пришли к нему.
— А ведь даже не знаю того паренька, — произнес Дортмундер, — но он уже обидел меня.
— Джон, я ведь не ошибся, тебе нужен надежный человек? Так вот, пацан этот — то, что нужно. Поэтому какое-то время можем побыть и плотниками. Пока они шли через залитый солнечным светом весенний парк с резвящимися на привязи собаками, детьми с няньками и латентными маньяками, Дортмундер поднял правую руку и начал изучать свою ладонь: мягкая и гладкая на ощупь. Рабочие инструменты воришки — это деликатные предметы, джентльменский набор; руки после них остаются аккуратными, ухоженными. Ничего общего со столярами и их инструментами.
— Хорошо, — решил он, — буду стараться. Но не жди, что я начну там пользоваться стамеской.
— Нет, нет, ведь это лишь, чтобы пустить пыль в глаза работникам.
Дортмундер спросил:
— Это и есть скупщик краденого?
Круг посредников, с кем он имел дела, обычно ограничивался Арни Олбрайтом и парнем по имени Моррис Моррисон, который постоянно почесывался и владел большим складским помещением, полным подозрительных товаров в Лонг-Айленд-Сити, прежде чем ушел на пенсию и загремел в тюрьму Флориды.
— Джон, это скупщик с 8-значной суммой. Это скупщик с офисами в Лондоне и Париже. Перекупщик с засекреченным номером в музее Гетти.
— Откуда я мог знать, — оправдывался Дортмундер. — Возможно, он и не захочет с нами связываться.
— Все, что мы можем это представиться, честно и просто.
— Хм, думаю не стоит заходить так далеко, — засомневался Джон. — Как его зовут?
— Гай (Парень).
— Да. Как его имя?
— Гай Клаверацк, — объяснил Келп.
— Парня зовут Парень?