Не стоит незнакомцам верить
Шрифт:
— И что это на него нашло? — прошептала Люда.
***
Ночь решительно вступала в свои права, погружая город во тьму. Откуда ни возьмись сорвался ветер, резкими порывами нагибая к земле кроны многовековых берез и дубов, в изобилии росших возле дома Павла Воротынцева. Сам карманник-ботаник неспешно брел вдоль плохо освещенной старой
— Принес товар, Орел? — не здороваясь, спросил он, остановившись около лавочки.
Павел замялся, как-то странно заморгав глазами. Его лицо неожиданно погрустнело, плечи повисли, он не спешил вытаскивать товар скупщику. Он раздумывал над тем, что пережил днем. Люда, та самая глупая ТП, которую он обворовал с утра, с таким пониманием отнеслась к его проблеме, не смеялась ни над его манерой речи, не осуждала за слабость. Просто попыталась немного приободрить, аргументируя это тем, что хочет, чтобы хоть кому-то было хорошо в этот день. И если бы не гложущее под грудиной чувство вины, он бы точно почувствовал себя счастливым. После этой необычной встречи он искренне пожалел, что встал на путь воровства и подлости. Как бы он в душе ни кичился тем, что плевал на моральные законы и ценности, сегодня, глядя в честное и открытое лицо наивной девушки, он чувствовал себя предателем, настоящим подонком. В последний момент он уже был полон решимости отдать злополучный телефон и даже вернуть деньги за симку и сотню раз извиниться, но страх оказался сильнее его, и Люда так и не узнала в нем, Павле Воротынцеве, утреннего красавца-вора.
Да, он оказался не только подлым,
— Паша, мне долго ждать? Товар есть, или ты зря меня позвал? — вывел из размышлений карманника скупщик.
— Знаешь… Я его уронил и разбил экран, — после минутной запинки ответил Паша поднявшись.
– Ну, ты и козел! — сплюнул в близ стоящую урну скупщик. — За кого меня держишь? В следующий раз сам ко мне побежишь, еще и на коленях стоять будешь, умоляя принять ваш ворованный хлам!
— Нет, не буду, — Паша выпрямился, сняв осточертевшие очки. Рукой парень взъерошил непокорную гриву волос. — Извини, Толян, я решил завязать с воровством. Больше никаких ворованных телефонов и прочей электроники.
— Харе баланду травить*, Орел… — пробормотал явно удивленный Толик, округлившимися глазами глядя на старого знакомого.
— Прости, но я только сегодня понял, что воровство — путь в никуда. Постоянная ложь, вечные прятки от собственной совести. Прости, я устал от всего этого.
— Ранее что-то не сильно тебя совесть мучила! — язвительно хмыкнул явно раздосадованный Толик. — Или… дело в другом? — на его губах заиграла подлая усмешка. — Неужели свалехался*?
— Сколь бы парадоксально не звучало, но так и есть, — снисходительно кивнул Павел.
— Ни фига себе заява! И кто это?
— Обыкновенная простушка из маршрутки.
Толику оставалось только стоять, глядя в след стремительно уходящей фигуре уже бывшего карманника-Павла Орлова, внутренне уже начиная ему сочувствовать. В отличие от Павла совесть у Толяна просыпаться пока не спешила. Хотя, маршруток в городе много, и как знать, может быть, он просто-напросто не встретил ту самую, единственную (маршрутку или все-таки девушку?), ради кого не грех и отречься от своих идеалов и образа жизни?