Не страшись урагана любви
Шрифт:
— Я могу помочь? — спросил, садясь, Грант. — Что я могу сделать?
— Все сделано, — хрипловато ответил Бонхэм. Между ногами у него была зажата бутылка джина. Но глаза и руки сохраняли твердость. — Мы перебросили паруса.
— Но ты их уже перебрасывал, пока я спал, и я не проснулся, — сказал Грант с ощущением то ли собственной глупости, то ли вины, то ли и того, и другого.
— Конечно, — хрипловато ответил Бонхэм. — Ты и не должен был проснуться, потому что я все делал сам.
— О!
— А в этот раз я решил, какого черта? Пусть эти жопы поработают. Чтоб знали,
— Не знаю, — ответил Грант. — Честно, не знаю. Надеюсь, что нет. Может, и не скажет.
Разговор оборвался, так как сверху вернулись с заспанными лицами Орлоффски и Хирург, и пока они пили из бутылки Бонхэма, Бонхэм молчал.
— Ну, мне на все плевать, — наконец сказал он Гранту. — На все».— Он говорил это при всех, но они, конечно, не поняли, о чем речь.
— Хочешь, я тебя сменю? — как обычно грубо спросил Орлоффски.
— Нет, — ответил Бонхэм. — Может, я тебя позднее разбужу.
Ветер упал, но они все равно шли довольно быстро, еще до рассвета они должны были дойти до морских путей. Было около трех часов утра. Грант тоже выпил и снова лег, как и Хирург с Орлоффски. Бонхэм оставался у штурвала.
Грант проснулся в три тридцать. А в четыре тридцать Ирма и Лаки выскочили из салона в истерике. За ними плелся Бен.
Грант полудремал. Он тут же сообразил, стоило ему проснуться, а на это ушло четыре-пять секунд, что он абсолютно недооценил страха Лаки перед парусным кораблем. Она говорила, что боится, но он счел это риторическим оборотом, ну, хоть наполовину риторическим. Сейчас она бежала из салона с воплем «Стойте!», за ней — Ирма, с тем же воплем. Грант мгновенно бросился ей навстречу и схватил ее у выхода, заставив Ирму — и обезумевшего с виду Бена — остановиться в узком проходе.
— Прекрати! Прекрати! — закричал Грант и слегка потряс ее за плечи. — Что, черт подери, происходит?
— Смотри! Смотри! — завопила она в ответ и показала. Глаза у нее были так распахнуты, что, кажется, и не видели. Грант, развернувшись, проследил направление ее руки и увидел то, за чем они с Бонхэмом следили уже почти час: слева по борту, примерно в миле от них, наперерез их курсу шло грузовое судно (или танкер), напоминавшее движущуюся рождественскую елку в огнях. Они с Бонхэмом еще раньше видели два таких же судна, хотя оба они были значительно севернее и пересекли их курс до того, как их заметили. «Наяда» находилась на одном из главных судоходных путей между Северной и Южной Америкой.
— Я же говорила тебе, что этот проклятый Бонхэм сумасшедший! — кричала Лаки. — Мы врежемся в этот корабль! Мы врежемся!
— Да нет же! — убеждал ее Грант. — Еще масса времени до тех пор, пока мы пересечем его курс. А сейчас сядь, — сказал он уже спокойнее. — Сядьте вы все и расскажите, с чего все началось. — Про себя он подумал, что лучше бы она не говорила этого при Бонхэме. Не следовало так говорить о нем. Позднее, это точно, возникнут неприятности. Но в данный момент Бонхэм промолчал. Он держал прежний курс. Грузовое судно (или танкер) продолжало свой путь,
Легко можно понять, что их перепугало. Они понятия не имели о мореходстве и не могли сопоставить относительное движение двух судов: при небольшой скорости шхуны корабль должен был пересечь их курс гораздо раньше, чем они подойдут к этой точке. Грант принес им всем выпить и выслушал их рассказ. Лаки неожиданно проснулась. А щелчок крошечной двери потревожил и разбудил Ирму и, естественно, Бена. Они втроем собрались посидеть в салоне (постель Кэти была даже не разобрана) и, конечно, первое, что они увидели через большие иллюминаторы — это освещенное грузовое судно (теперь уже Грант точно видел, что это не танкер), показавшееся просто огромным и движущимся прямо на них. И они перепугались.
— Успокойтесь, — сказал Грант. — Все будет в порядке. Поверьте мне на слово. И доверяйте знаниям и умению Бонхэма.
Из-за штурвала наконец заговорил Бонхэм. Но сначала он долго смотрел на Лаки испепеляющим взглядом, и Грант занервничал насчет будущего всей поездки. Ему это не понравилось.
— Мне противно, что я вынужден всемнапоминать, — тихо сказал Бонхэм, — что я на самом деле законныйкапитан этого корабля. Я — фактически и по закону — несу ответственность за все решения и за все действия. И все приказы, которые я отдаю любому из вас, являются приказами, и их нужно исполнять. По крайней мере, пока мы в море.
— Это не помогло бы, если бы мы врезались в этот огромный большой корабль, — дерзко ответила Лаки.
— Но все равно отвечал бы я, — сказал Бонхэм. — И я также отвечал бы за ваше спасение, рискуя своей жизнью. Это дело чести и долга морского капитана и хозяина судна. — Он повернул штурвал вправо, в направлении столкновения с приближающимся кораблем. — Этот сухогруз пересечет наш курс минимум за полчаса до нас. И на самом деле он наверняка, черт подери, почти исчезнет из виду, когда мы туда подойдем.
— Извините, — проговорила Лаки удрученным, искренне покаянным голосом.
— Все в порядке, — тихо сказал Бонхэм. Но в голосе его ощущалась дистанция, холодность. Не следовало, подумал Грант, не следовало Лаки, пусть и в истерике, говорить того, что она позволила себе сказать. Он еще выпил со всеми тремя, наливая виски в грязноватые пластмассовые чашки. Из-за всей этой суматохи проснулась Кэти Файнер и, слабо улыбнувшись, поздоровалась. Она села и тоже выпила, но молчала.
— Ладно, пойду вниз, — вскоре сказала Лаки.
— Я тоже, — сказала Ирма.
— И я, — сказал Бен.
Грант прошел с Лаки в каюту и там поцеловал ее.
— Все в порядке, — сказал он.
— Не следовало мне говорить того, что я сказала о Бонхэме, — тут же произнесла она. — Вернее, не следовало, чтобы он слышал. Он мне не нравится. Он меня раздражает. Я его боюсь. Он и вправду подвержен несчастным случаям. И я ему не нравлюсь.
— В мореплавании и под водой он не подвержен несчастным случаям, — сказал Грант. — Он настоящий моряк. Но насчет его «личной жизни» полагаю, что ты была права.