Не страшись урагана любви
Шрифт:
Неожиданно он сообразил, что приступ гнева, который он ощутил внизу (и подавил через секунду), когда она сказала что-то типа: «Эх вы, герои»,— был вызван множественнымчислом, что, конечно, включало и Гройнтона. Он стоял, опираясь на руки и отдыхая, и продолжал смотреть на небо и звезды.
— Привет, малыш! — сказал Бонхэм из-за штурвала, слегка освещенного компасом.
Грант присел рядом с ним на скамейку с новым пластиковым сиденьем. Похолодало, и Бонхэм был уже в куртке. Орлоффски соорудил
— Ты не перетрудился там, внизу, под палубой, — сказал Грант через секунду и вспомнил почему-то, как в один из дней они с Лаки видели его в городе с Кэти Файнер, Хирургом и его девушкой, у них был обильный обед в самом дорогом ресторане, что означало, конечно, что платит Кэти.
— Я тебе говорил, что внутри оказалось гораздо больше работы, чем ожидалось, — ответил Бонхэм.
— Ощущение такое, что там ничегоне делалось, — сказал Грант.
— Покрашены две стены салона, — ответил Бонхэм.
Он чуть повернул штурвал вправо. Грант глянул на освещенный компас. Они продолжали идти чуть западнее юго-запада.
— Проходим над Мэнерэл-Бэнк, — сказал Бонхэм. — Пару раз здесь погружался. Четырнадцать-девятнадцать морских саженей. — Грант автоматически перевел в футы: восемьдесят четыре-сто четырнадцать. — Теперь нас от Педро-Кис отделяет только чистая вода, — проговорил Бонхэм.
Грант снова взглянул на компас.
— Ты играешь с огнем, — сказал он через пару секунд.
— Всегда играл с огнем.
— Что если Сэм узнает?
— Откуда?
— Она может сказать.
— Вряд ли. Зачем ей это?
— Иисусе, парень! — сердито, но мягко воскликнул Грант. — Сэм тебя любит!Ты его герой!
— Ну и?
— Но это дает тебе наилучшие шансы. А она может сказать, чтобы его обидеть.
Бонхэм повернул голову и скосил глаза:
— Об этом я не думал!
— Потому что ты мало думаешь. Зачем тебе было ее цеплять?
— Я не цеплял. Меняподцепили.
— Пусть так. Но Сэм тебе вроде нравится.
— Нравится! Да я его люблю!Иначе я бы никогда не вез вот эту славную, милую дамочку. Только ради Сэма!
— Тогда как же ты можешь спать с его старушкой?
— Всякий мужчина обязан сам присматривать за своей мочалкой, — ответил Бонхэм.
— Это правило? Поэтому ты так поступаешь?
— Так жизньпоступает.
— Ты бы не цеплялся к ней. Есть вероятность потерять все твое...
— Я же сказал, я не цеплялся. Меняподцепили.
— Тогда сделай так, чтобы тебя не цепляли. Есть вероятность потерять шхуну и все прочее. Он может востребовать долг?
— Не знаю. Надо посмотреть, когда вернемся в Га-Бей. Но я так не думаю.
— Тогда есть еще следующие десять тысяч, —
— Может подозревать. А твоя жена?
— Именно она первой и сказала, — с печальной улыбкой ответил Грант. — Но я уже и сам подозревал. Ты не очень-то осторожен, Эл.
Бонхэм оторвал взгляд от нактоуза, глянул на Гранта, и неожиданно его тусклые глаза вспыхнули.
— В жизни мужчины есть времена, когда он плевать хотел. На все. На последствия и все такое. Кажется, я сейчас в таком положении.
— Но ты всю жизнь на это работал: на этот корабль, на компанию, — вставил Грант. — Это твоя мечта.
— Знаю. Но это мне тоже нравится. — Он наклонил голову в сторону спящей Кэти. — Очень нравится. И я буду продолжать. В течение поездки уж точно. И потом, если сумею.
Он посмотрел на компас и повернул штурвал вправо;
— Что ж, раз нравится... — проговорил Грант. Он думал о том, что жена Бонхэма Летта рассказывала о нем. Как же все это получается? Как свести все воедино?
— Я мог бы поговорить с ней, — очень тихо сказал Бонхэм.
— Я бы не говорил с ней напрямик. Но можно слегка пощупать. Хотя, конечно, лучше не рисковать и выйти из игры. Сейчас, например. Прямо сейчас.
— Дело сделано, — так же тихо ответил Бонхэм. — Достаточно одного раза. Поэтому зачем бросать. Да я и говорил тебе...
— Я понял, — сказал Грант. — Как говорит один мой приятель-художник: парень, я там был.
— Хочешь постоять у штурвала? — с ухмылкой, но тем же тихим, придушенным голосом спросил Бонхэм.
— Думаешь, сумею? — сказал Грант. У него было ощущение разбитости и печали, но мысль о штурвале подбодрила.
— Конечно. А что здесь особенного? Держи, как она идет. Ветер меняется медленно, и она слегка уходит влево. Пусть. Просто изредка возвращай ее вправо. Постарайся держать ее вот на этом деленьице. Это юго-запад, три четверти на юг. Не обращай внимания на деления, они очень мелкие. — Перед уходом он слегка ослабил паруса. — Ветер чуть отклонился к северу, но она не уйдет далеко. Разве что чуть-чуть. — Затем он медленно отошел, передав Гранту штурвал, и сел, сгорбившись и уперев локти в колени, на кормовую скамью. Он смотрел туда, где, скорчившись, спала Кэти Файнер. Он дол-то смотрел в этом направлении. Затем выпрямился и откинулся на спинку, глубоко-глубоко вздохнув, и вздох его казался бесконечным, пока он не оборвал его. Грант узнал этот вздох — вздох ныряльщика в маске.
Через полчаса он вернул штурвал Бонхэму, надел тяжелую куртку и сел на кормовую скамью. Ему было холодно, холодно от бесприютности, подумал он. Наконец, хорошенько глотнув спиртного, он соскользнул на пол кабины и вытянулся.
Он спал, когда они проходили мимо Педро-Бэнк. Но работа, когда меняли курс, его разбудила. Бонхэм все еще был у штурвала, где он и стоял, когда Грант отключился. Ветер дул, меняя направление с севера на запад и почти на северо-восток, и заметно свежел. Бонхэм уже поправил курс, пока они спали, потому что сейчас он снова шел вправо. Сверху вопили Орлоффски и Хирург.