Не судите леди по одежде
Шрифт:
Как пали могущественные мира сего! Герцога Л заметили прогуливающимся с детской коляской по Мейфэру! Авторы сожалеют, что поблизости не нашлось ни одного художника, чтобы увековечить в масле этого мужчину, известного благодаря своим жестоким кулакам...
Светская колонка в "Еженедельном куранте",
26 апреля 1833 год.
Нет ничего хуже жёлтой прессы. И не важно, что он сделал на ней состояние.
Дункан Уэст сидел в своей конторе на Флит-стрит, обдумывая очередной номер "Скандальной хроники".
Много
Задумка оправдала ожидания, первая газета принесла ему уйму денег, благодаря которым он смог начать издавать свою вторую, намного более стоящую газету, "Новости Лондона". Однако его всегда удивляло и обескураживало, почему скандалы всегда продавались и будут продаваться лучше, чем новости, и волновать сильнее, чем искусство.
Уэст чувствовал себя худшим из лицемеров, в конце концов, он должен был благодарить жёлтую газету за то, что она позволила ему создать империю, но ненависть к ней не ослабевала. Обычно Дункан не интересовался содержанием "Скандальной хроники", поручив заниматься всеми делами своему заместителю. Но сегодня передовицу раздела “Скандал сезона” написал и разместил лично Уэст. Это был его вклад в замужество леди Джорджианы Пирсон.
Он просмотрел текст, проверяя, нет ли опечаток или неудачного выбора слов. В отличие от большинства тех женщин, кто покорился судьбе, эта леди выжила благодаря смекалке, уму и безрассудству.
Нет. Ни одно из этих трёх слов не подходило. Хотя они и отражали суть Джорджианы, сливкам общества не было до них никакого дела. В самом деле аристократы не слишком ценили те черты характера, которые делали эту даму столь привлекательной.
И будь он проклят, если она не была невероятно очаровательной.
Ему бы хотелось свалить всё на поцелуй. Уэсту не следовало целовать Джорджиану, и уж тем более не следовало позволять ситуации выходить за рамки целомудрия.
Но в этой женщине не было ничего целомудренного. И соблазнительный образ Анны не имел к этому отношения. Его привлекала именно Джорджиана, свежесть лица, блеск глаз. Когда он держал её в объятиях в казино, ему хотелось сорвать нелепый парик, распустить светлые волосы и заняться любовью с настоящей женщиной, скрывающейся под помпезными и подбитыми ватой одеждами.
Искусственные формы были ей совсем ни к чему.
Она и так обладала идеальными.
Уэст поёрзал на стуле, снова сосредоточившись на листке, который держал в руке. Выбросить Джорджиану из головы не получалось, поскольку она являлась предметом проклятой статьи.
Несколько росчерков ручки с красными чернилами, и смекалка превратилась в обаяние, ум– в элегантность, а безрассудство– в изящество. Новые эпитеты
Как и другие: красивая, завораживающая, невыносимо соблазнительная.
Не такая, как кажется.
Он положил черновик на стол и откинулся назад, закрыв глаза и прижав большой и указательный пальцы к переносице. Она представляла для него опасность. Слишком большую. Нужно поручить связанные с ней дела кому-то другому и поклясться никогда больше с ней не встречаться.
– Сэр.
Он поднял глаза и увидел в дверях Маркуса Бейкера, своего секретаря и правую руку. Уэст жестом пригласил его войти.
– Входи.
Мужчина положил на стол стопку газетной бумаги, поверх которой лежала охапка конвертов.
– Завтрашние новости и сегодняшняя почта, – сказал Бейкер, прежде чем добавить: – И говорят, что виконт Голворт должен тысячи "Падшему ангелу".
Уэст покачал головой.
– Это не новость.
– Он пытается выдать свою дочь замуж за богатого американца.
Он встретился взглядом с секретарём.
– И?
Бейкер кивнул на большой конверт на столе.
– Чейз прислал доказательства, что виконт мухлюет на скачках.
– Из этого может получиться интересная новость, – сказал Уэст, вскрыв конверт и обратив внимание на стопку бумаг внутри.
Поразительно, о скольких вещах знал Чейз.
– Голворт очень рассердил Чейза, – неодобрительно проговорил Уэст.
– "Ангел" не любит, когда ему не возвращают долги.
– Вот почему я всегда очень старался их там не заводить, – рассеяно сказал Уэст, откладывая доказательства в сторону и переключаясь на записку, венчающую кипу конвертов. Он вытащил её из остальной корреспонденции и потянулся за ножом для бумаги. Когда Уэст сломал печать и прочитал простое сообщение, его охватило неприятное ощущение.
"Судя по всему, у тебя появился новый друг.
Где моя статья? Я теряю терпение."
Без подписи, как и все сообщения, написанные рукой графа Тремли. Уэст сложил листок и поднёс его к ближайшей свече. Отчаяние и гнев, вызванные этим посланием с требованием, которое он не мог проигнорировать, постепенно ослабли, пока огонь лизал края записки. Дункан мог бы отложить написание статьи о войне на несколько дней, возможно, на неделю, но ему были необходимы доказательства от Чейза и как можно скорее.
Он бросил горящее письмо в металлическую мусорную корзину у ног, наблюдая за тем, как пламя пожирает послание, потом повернуться к Бейкеру, который так и не ушёл.
– Что-нибудь ещё?
– Ваша сестра, сэр.
– Что с ней?
– Она здесь.
Он непонимающе уставился на Бейкера.
– По какому вопросу?
– Ты обещал мне прогулку в коляске, – объявила с порога младшая сестра.
Синтия Уэст была умной, смелой и совершенно неуправляемой, когда ей того хотелось. Без сомнения, вина лежала на самом Уэсте, поскольку он баловал её последние тринадцать лет, имея для этого все возможности. Синтия, как типичная молодая девушка, верила в то, что весь мир должен лежать и лежит у её ног.