Не судите леди по одежде
Шрифт:
И ему это совсем не нравилось, но он быстро вскрыл пакет, сгорая от нетерпения посмотреть, что внутри. Дункан вытащил стопку бумаг, исписанную знакомым почерком Чейза, и поднёс верхний листок к маленькой свече на стене в плафоне из стали и стекла.
"Средства изъяты из казначейства".
Дункан перевернул страницу.
Далее следовали послания от полудюжины высокопоставленных членов Османской империи.
Подтверждения секретных встреч.
И измены.
Его
Они, без сомнения, защитят Уэста.
Он взял маленький клочок бумаги, который прилагался к досье, и прочёл строки, написанные знакомым размашистым почерком.
"Я ни на секунду не поверю, что твоя просьба - результат мастерства репортёра; ты знаешь что-то, чем не хочешь поделиться.
А мне не нравится, когда ты не делишься".
Тем хуже для Чейза.
Уэст не собирался делиться с ним ни тем, откуда он знает Тремли, ни тем, что происходит у него с Джорджианой.
Его взгляд метнулся к ней. Дункан ни за что не станет делиться Джорджианой.
– Ты сделала свою работу.
– Я уж надеюсь, – сказала она.
– Отлично, – согласился он. – Здесь всё, на что я рассчитывал.
Джорджиана улыбнулась.
– Рада слышать, что содержимое стоило твоих хлопот.
Намёк на то, что его помощь не бесплатна. Так и было, даже если он и не хотел признавать правды. Дункан отогнал мысль прочь.
– И вот мы наедине.
– Хочешь сказать, что я заплатила тебе за дружеское общение? – спросила она с улыбкой в голосе.
Нелепый вопрос. Или нет. Дункану показалось, что им манипулируют, как будто всё это было тщательно спланировано.
– Око за око, – сказал он, вторя многим их разговорам. Её словам. Его.
Дункан не видел её лица, но остро чувствовал на себе взгляд Джорджианы. Свет в карете был устроен таким образом, чтобы внести дисбаланс. Наделить превосходством только одного оппонента, того, кто был скрыт во тьме. Но, когда она, наконец, заговорила, в её голосе звучало волнение:
– Сегодня всё не так.
– А в другие ночи?
Он не мог вынести мысли, что она не раз вот так же встречалась с другими мужчинами. Дюжины. Сотни раз.
Она провела ладонями по разметавшимся юбкам, шёлк зашелестел, играя на нервах Дункана.
– Бывают ночи, когда тайными сведениями торгуют. А в другие - выдают бесплатно.
– Но они не бесплатные, – сказал он. – Эти сведения - плата за статьи в моих газетах. За каждый твой танец с Лэнгли. За танцы
– С охотниками за приданым, – уточнила она.
– Да, – согласился Дункан. – Я других и не обещал.
– Ты обещал, что меня примут в обществе.
– И тебя примут. Но выйдешь ли ты замуж не за охотника за приданым? Вряд ли. Если только... – он замялся.
– Если только что?
Он вздохнул, испытывая отвращение к той сделке, которую они заключили, хотя она и не переставала его искушать. Ему то и дело в голову приходили разнообразные возможности.
– Если только ты не захочешь поделиться с ними правдой.
– Какой правдой? – спросила она. – Я мать-одиночка. Дочь одного герцога. Сестра другого. Воспитана в аристократических традициях. Я, как скаковая лошадь, выведена специально для их мира. Эта правда и так всем известна.
– Нет, – проговорил он, – им известна далеко не вся правда.
Она издала лёгкий смешок, лишённый всякого юмора.
– Ты имеешь в виду Анну? Думаешь, они приняли бы меня радушнее, если бы знали, что я провожу ночи в клубе?
– Всё не так просто. Ты намного более сложная личность.
Дункан не знал, что именно он имел в виду, но был уверен в своей правоте.
– Ты ничего обо мне не знаешь. – По её тону он понял, что разозлил Джорджиану.
Ему захотелось протянуть руки и вытащить её на свет. Но он сдержался.
– Я знаю, почему ты говоришь, что любишь тьму.
– Почему? – спросила она так, будто сама уже не была в этом уверена.
– Во тьме легче прятаться, – ответил он.
– Я не прячусь, – настоятельно заявила она. Знает ли Джорджиана, что лжёт сама себе?
– Прячешься, как и все мы.
– А от кого прячешься ты? Какую скрываешь правду? – В словах прозвучала не только насмешка, но и признание. Жаль, что он не видел её глаз, они всегда выдавали правду.
Потому что она не только королева греха и ночи. Уверенность, которую она демонстрировала на людях - наносная. Джорджиана не была всесильна. В ней присутствовало что-то ещё, что делало её человеком. Делало настоящей.
Делало её самой собой.
Они продолжали играть в её игры, и Дункан не возражал.
Но моменты проблеска её настоящей натуры нравились ему куда больше.
Он отложил свёрток в сторону, наклонился вниз, взял её маленькую ножку, обутую в туфельку, и положил к себе на колени. Дункан пробежался пальцами по стройной лодыжке, наслаждаясь тем, как под его прикосновением напряглись мышцы. Он улыбнулся. Как бы Джорджиана ни притворялась спокойной, её тело не могло лгать.
Дункан обхватил рукой лодыжку в прелестном чёрном чулке и снял чёрную туфельку. Он провёл пальцами по ноге, с удовольствием отметив, что Джорджиана вздрогнула от ласки.