Не та профессия. Тетрология

Афанасьев Семён

– По той части я не знаю, – чуть хмурится, что-то соображая, Алтынай. – Но там такой бардак, что всё, что угодно, может быть. Официально – да, ханафиты. Но в реальности, в Хинде всегда был компот из разных мазхабов, местных языческих верований и традиций. Именно там, Ислам в основном распространялся через торговцев. Поэтому, какой торговец добрался – такой и Ислам, с поправкой на местные реалии. По-хорошему, там были и практически все мазхабы…

Алтынай углубляется в достаточно существенные для нас (в процессе перевозки груза) детали, а я параллельно ещё минут десять удивляюсь перипетиям бытия: никогда не

думал, что более близкие географически фарси (и вся их группа – включая пашто, белуджей и прочих), навскидку, отметились на севере Индии гораздо меньше, чем тюрки…

_________

Примечание 3.

Tili = "язык" (хоть по-казахски, хоть по-узбекски; мне кажется, вообще почти на всех тюркских языках).

Сhig'atoy tili, соответственно, Чагатайский язык. По-казахски, «шагатай тiлi».

Его ещё называют староузбекским. Вот:

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A7%D0%B0%D0%B3%D0%B0%D1%82%D0%B0%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%8F%D0%B7%D1%8B%D0%BA

Глава 3

Старшина мясного ряда, почтенный Бехроз, легко поднялся (несмотря на возраст), когда к нему вошёл брат дочери Хана туркан: уважение есть уважение. Поприветствовав посетителя согласно этикету и троекратно коснувшись того, он предложил на туркане:

– Чаю? Или пойдём пообедаем?

Они общались лично с самой первой поставки рыбы от туркан (плюс в рамках Совета Города); потому в отношении хорошего знакомого можно было сделать исключение. Ясно, что брат ханской дочери пришёл по делам; соответственно, пообщаться с ним о делах можно было и не формально.

– Да я по деликатному делу, – задумчиво потёр лысый затылок Атарбай. – Если можно, лучше тут.

– Можно, – кивнул Бехроз. – Тогда кофе, – добавил он самому себе.

Старик быстро развёл огонь в небольшой жаровне под медным поддоном, полным песка.

– Готов поспорить, что ты не просто так, – чуть улыбнулся белуджи, устанавливая медную джезву в кучке песка и заливая содержимое водой.

– О-о-о, кипячение на песке! – оживился гость. – Я думал, это только в Магрибе так делают?!

– Да ну, – хмыкнул Бехроз. – Скажешь тоже. Везде, где есть правоверные купцы, есть много способов. Нагревание песка в жаровне, и уже через него – джезвы, лишь один из многих… Бывал в Магрибе?

Вопрос был задан без подтекста, но с надеждой на ответ: базар города – не то место, где можно выспрашивать жизнеописание собеседника (если только он не просит у тебя взаймы. Этот не просил).

Не то чтоб Бехрозу очень важно было знать подноготную брата молодой Ханши туркан. Скорее, это было естественное любопытство пожилого человека, много видевшего (потому что много

где побывавшего) и научившегося влёт разбираться в людях.

Брат же Ханши ни под одно из известных описаний народов не подходил. Так-то понятно, что у Хана Степи (как и у его родни) может быть масса и жён, и наложниц. Из самых замысловатых уголков земли. Но именно Атарбай казался какой-то странной смесью несовместимых вариантов, потому Бехрозу было просто интересно.

– В Магрибе почти не бывал, так, в пару портов заходил один в молодости, – осторожно кивнул собеседник.

– Ха, ты же мой старый! – развеселился Бехроз. – Интересно, что ты запоёшь о возрасте в мои годы…

– Если доживу до них, – хохотнул Атарбай. – В наше неспокойное время ни в чём нельзя быть уверенным до конца.

– Согласен, – со вздохом кивнул белуджи. – Но времена всегда такие, уж поверь старику. Пока закипает, – старик кивнул на лоток с песком и джезву, – пока будет настаиваться, рассказывай, что за дело.

– У меня их сразу два, – устроился поудобнее за маленьким столиком здоровяк. – Вначале вопрос. Бехроз-аа, подскажите незнакомому с вашими местами… А в Белуджистане и сейчас можно нанять чабанов на один-два сезона? Или это просто слухи? Я немного знаю о вашем народе, но слышал, что вы тоже кочуете, как и мы. Наши старики говорили, вроде бы, вам можно было раньше доверить стада на выпас?

– Знаешь, как нас называли соседи раньше? – искренне рассмеялся в ответ на такой вопрос Бехроз.

– Разбойники пустыни? – задумчиво свёл брови вместе Атарбай. – Извините, если обидел.

– Да, было и такое название. – Дробно похихикал старик. – Это отчасти и есть ответ на твой вопрос, но не весь. Что ты знаешь о делении внутри нашего народа?

– Ровным счётом ничего, – искренне приложил ладонь к груди Атарбай. – Расскажете?

– У нас есть подобие каст, как в Хинде, – кивнул Старшина. – Хакемзат, белуджи, шахри и голам. Соответственно, вожди, кочевники, земледельцы и рабы. Мы все говорим на одном языке, но каждая из каст имеет свои привычки. Вот раньше можно было взять взаймы рабов, за часть прироста стада, чтоб они выпасли твой скот. Сейчас времена чуть иные, и я не знаю родов, которые бы сдавали в найм своих работников: рабочих рук самим не хватает.

– Жаль, – коротко подосадовал здоровяк.

– Погоди, не торопись… куда вы молодые вечно торопитесь, – старик извлёк откуда-то медную ложку на очень длинной ручке и помешал содержимое джезвы. – Хорошо пасти умеют белуджи; те из, нас, кто кочует. Но шахри вечно не хватает земли. И если бы нашёлся народ, который, скажем, сезонов на десять дал свою пахотную землю в аренду нашим земледельцам, – Бехроз многозначительно посмотрел на гостя, – то часть шахри могла бы, за отдельную плату, выпасти и скот. Кстати, в отличие от самих белуджи, шахри никуда не сбегут до окончания срока аренды: земледел от своего надела никуда не денется. А у нас пахотных земель мало, в сравнении с вашей вотчиной тут – так и вообще нет.