Не тайная связь
Шрифт:
Хорошо, что мы с Камалем сняли жилье на то время, что мы застряли в Волгограде, потому что находиться в одном доме с Эльманом и его женой было выше моих сил. Сегодняшнее утро это только подтвердило.
– Я устала от этого фарса…
– Я тоже заебался. Скоро вернемся в Лондон и все будет по-другому.
Камаль не хочет признаваться в том, что, женившись на мне, он подставил под угрозу свой авторитет и влияние. Фактически он променял все на одну меня и теперь был вынужден плясать под дудку зажравшихся Шахов.
Автомобиль плавно тормозит на набережной, и Камаль касается
О дне рождении молодого прокурора был оповещен весь город, а на празднике будут присутствовать все члены семьи.
Камаль вытаскивает меня из автомобиля, и холодный ноябрьский ветер врезается в лицо. Я невольно крепче кутаюсь в плащ, под которым надето блестящее платье в пол, купленное на неделе показа мод. Оно выгодно подчеркивало бедра и узкую талию, ведь после рождения дочери мне даже не пришлось потеть в зале, и я быстро вернулась в свою форму. Моя подружка Лаура назвала меня ведьмой, ведь она долгое время не могла оправиться после родов.
Ветер дует так, будто хочет стереть с меня последние остатки тепла. Я поднимаюсь по трапу, и холод черных волн под ногами усиливает ощущение, что я двигаюсь в другую реальность. Камаль держит меня за руку, но его хватка слишком тяжелая – он, как и я, чувствует напряжение в воздухе.
Под нами раскачивалось словно целое море, и я мысленно взмолилась, чтобы этот вечер прошел быстрее.
Когда мы поднимаемся на палубу, вокруг нас царит показная роскошь. Яхта Мурада, словно сверкающая игрушка, блестит в свете вечерних фонарей. Все вокруг сияет: позолоченные перила, дорогие элементы декора, огромные панорамные окна, за которыми виднеется зал, полный гостей. Длинные скатерти, сверкающие хрустальные бокалы, приглушенный смех и шампанское – каждый элемент говорит о безграничной власти и богатстве. Я чувствовала себя на тонущем Титанике.
Мы входим в торжественный зал, и меня сразу окружает тепло и шум. Атмосфера роскоши давит, но я стараюсь не показывать этого. Весь зал утопает в ярком освещении: сверкающие люстры отбрасывают мерцающий свет на бархатные стены. Гости, одетые в лучшие наряды, смеются и поднимают бокалы за Мурада, поздравляя его с днем рождения.
У нас забирают верхние наряды, и первое время я чувствую себя обнаженной под взглядами множества людей.
Все это выглядело как идеально срежиссированное шоу для избранных. Мурад стоит в центре, словно король на троне. Молодой прокурор, окруженный своей свитой, представляет собой олицетворение власти и контроля. Все гости стремятся оказаться рядом с ним, стараясь произвести впечатление, льстят ему, шутят и хвалят. Это его вечер, его момент триумфа, и он наслаждается этим. Настолько богатую сторону жизни мало кто видел из обычных людей.
Рядом с Мурадом стоял Эльман. Его фигура была неподвижной, а взгляд…
Взгляд был прикован ко мне даже несмотря на то, что рядом с ним стояла его жена.
– С днем рождения, Мурад, – произношу, натянув на себя улыбку.
– Ясмин, Камаль, – приветствует нас виновник торжества, и мы сухо вручаем свой подарок.
– Да, – соглашаюсь. – Одна из моих учениц через неделю выступает в центре вашего города.
– Кажется, ее зовут Джулия?
Я не удивляюсь, когда Мурад называет имя моей ученицы и точное время выступления. Этому человеку известно все, что происходит в этом городе, и происходит это не без его ведома.
– Именно.
В зале стихают звуки.
Тяжелой поступью и иду к инструменту и уже заведомо знаю, что буду исполнять.
Эльман, я чувствую, догадывается тоже.
Когда-то я играла ему Ромео и Джульетту сутками напролет. Я играла, а после – мы занимались любовью, правда тогда я считала, что любовью там и не пахнет.
Эльман стоит неподалеку, и его взгляд тяжелым грузом давит на меня, когда мои пальцы начинают утопать в белоснежных клавишах. Мелодия начинается с тяжелых, угрожающих аккордов, напоминающих о вражде двух домов, как в знаменитой увертюре-фантазии Чайковского. Как иронично и, наверное, тривиально – исполнять именно эту композицию…
Звуки, то мягкие и нежные, то резкие и пронзительные, льются по залу, словно обнажая все чувства, которые я старалась скрыть. Каждая нота бьет точно в цель, передавая то, что невозможно сказать словами, а макушку непрерывно обжигает тяжелый взгляд.
Эльман помнит.
Он ничего не забыл.
Надеюсь, что мелодия пробирается прямо к его сердцу, оставляя за собой следы воспоминаний, потому что в моем сердце уже не просто склад, а целый космос воспоминаний.
Финальные ноты медленно угасают, погружая всех в звенящую тишину, пока гости не взрываются аплодисментами, но я слышу только молчание между мной и Эльманом – молчание, в котором все еще пылает наша неразрывная, хоть и болезненная связь.
Мы не говорим друг другу ни слова, но это молчание громче любого звука.
– Ромео и Джульетта? – Мурад поднимает брови, когда я возвращаюсь к ним, а потом переводит взгляд на Камаля. – У твоей жены талант. Кстати, надеюсь, сегодня без выходок?
– Если ты помнишь, прошлая потасовка началась не только по моей вине.
Мурад ухмыляется, и меня передергивает от его хищного выражения лица. Эльман же, в чей огород был брошен камень, прищуривается с тем же оскалом, а в его локоть крепко-накрепко вцепляется Лиана, словно напоминая ему о своем присутствии.
Жалкое зрелище.
– Камаль, тебя здесь никто не трогает. Не стоит портить праздник и давать СМИ повод для обсуждений. Дурные слухи нам не нужны, поэтому держи себя в руках, дядя.
– Держать себя в руках? – выплевывает Камаль. – Это ты мне говоришь, Эльман?
– Камаль, хватит, – прошу, схватив мужа за локоть. – Давай просто уйдем?
– Уходить поздно, мы отплыли от берега, – огорошил Мурад. – Просто не забывай, кто здесь хозяин. В Лондоне ты будешь бить морду кому пожелаешь, а здесь ты и твоя итальянка подчиняетесь нашим законам.