Не торопись домой
Шрифт:
– Да так – не умею, понимаешь? То ною, то вою. Научи, а?
– А-а, ну тебя к черту! Когда ускорение увеличишь, а?
– Завтра днем.
– Чтоб предупредил за два часа, мне зеркало закрепить надо. Удивительно, почему такой несерьезный человек – мой начальник? Почему не наоборот?… Считать придешь?
– Приду.
Казарян умчался. Альтманис поулыбался ему вслед – и опять вздохнул: «Эх, было бы со всеми так просто…» Он доел, собрал посуду, чтобы унести на камбуз, но в дверях столкнулся с Сашей Литвином.
– Капитан, у нас новость! Только
Альтманис крепко сжал посуду и посчитал про себя до пяти. Перевел дух, улыбнулся и сказал:
– Поздравляю, Саша. Это большая радость. И как вы решились?…
– Да оно само как-то…
– А не боитесь? Неясно все-таки, как он будет развиваться на корабле. Тяжесть у нас нормальная, но нет магнитного поля.
– Ну, мы же без него живем – и здоровы.
– Мы-то давно сформировались, – с сомнением заметил Альтманис и посоветовал: – Проконсультируйтесь у Вали.
– Да вот Инна стесняется. Глупо, да?
– Ну, Валентины она стесняться не будет. Ты лучше подумай: можно вокруг корабля сделать поле?
– Корабль – экран, не пропустит. А в каютах, пожалуй, можно.
– В каютах? Во всех? Зачем? А вообще… Шура, а ты умница! И об этом поговори с Валей, она подскажет – какая напряженность, полярность, частота. Ты вообще почаще с ней советуйся. А Инна пусть каждый день ходит, проверяется – скажи, это приказ.
«Так. Кажется, одну проблему удалось если не решить, так хоть отдалить. Пока что будет ей занятие… – У Альтманиса немного исправилось настроение. – Что ж, минус на минус дает плюс. Пусть дитенок этот поработает громоотводом».
Через час он пошел к астрономам. По дороге думал, что отношения с Потоцкой у него какие-то невнятные: «Даже то, что обещал – бывать вместе, – получалось лишь изредка. Ну да, дел невпроворот, но все же можно выкраивать чуть больше времени для нее. А почему ты этого не делаешь? Не подумал – или не хочешь, подсознательно избегаешь? Если так – то что это? Какая-то неосознанная неприязнь? Вроде нет… Или, извините, стеснительность? Юношеская робость на старости лет?»
Он в задумчивости остановился у лаборатории и не сразу осознал, что из-за двери доносится голос… да, Рыжковой.
– …какая-то сама не своя. Ты ж красотка – дай бог любой! Мне б твою морду – да тут бы все передрались! Ну чего ты молчишь? Бож-же мой, что ты секреты строишь? У тебя на лице все написано! И вот так ты столько лет терпишь? Ну и дура же! Что ты мучаешься – иди к нему и оставайся, и все! У меня бы он…
– То у тебя, – ответил другой голос.
Альтманис обомлел. «Ирина!..» Тут до него вдруг дошло, что он самым банальным образом подслушивает. Щеки вспыхнули, он поскорее прошел дальше по коридору. Через раскрытую дверь астрофизической лаборатории доносился мелодичный свист – это Рыжков, глубоко задумавшись, что-то импровизировал.
– Можно к вам, Игорь Глебович? – спросил Альтманис.
– Прошу, капитан. Садитесь. Что привело ко мне высокое начальство?
– Да так,
– Капитан, наука – враг неопределенностей. Кто вас беспокоит – я или моя благоверная?
– Хм… – Альтманис поднял брови в удивлении. – Ну, что касается Элеоноры Максимовны, то беспокоит она Казаряна. Он жалуется, что при ее появлении компьютер дает сбои.
– Не верьте, капитан, это легенды.
– Хорошо, если так. Но я пришел из-за вас.
– А что, при моем появлении дает сбои система навигации?
– Видите ли, Игорь Глебович, мне кажется, что вы последнее время впали в некую… апатию, что ли. Или прострацию.
– Вы наблюдательны, капитан. – Лицо Рыжкова стало серьезным и грустным. – Да, настроение у меня не самое бодрое. Все думаю – не напрасно ли наше пребывание здесь? На Земле прошло больше двенадцати лет. Может, все, над чем мы бьемся, для них – пройденный этап: и звездная картография, и постоянная Хаббла…
– Не думаю, Игорь Глебович. Через два года после нашего отлета собирались начать наблюдения с орбиты Сатурна, но это тоже лет на двадцать, база для параллаксирования крошечная по сравнению с нашей, значит, и точность не та.
– Допустим. Но почему вы полагаете, Юрис Якобович, что там за это время не изобрели сверхсветовой полет?
– Полностью исключить нельзя… но вряд ли – Ваня-то был здесь. – Альтманис улыбнулся. – Как вы думаете, наши уже долетели?
– Думаю, да. Вот только куда? Как шло время относительно Земли? Они могли попасть в какой-нибудь тридцать пятый век. Или, того не легче, в пятнадцатый.
– Вряд ли. После пробных полетов бот возвращался, как и положено, в недалекое будущее – где-то через полчаса.
– По часам на «Кентавре», верно? А тут тонкость: у нас скорость субсветовая, а у Земли – в тысячи раз медленнее. Совершенно не представляю себе…
– Вы остались по этой причине?
– О нет! Конечно, наличествовали соображения долга, но главное – хотел довести до конца свою работу. Вы ведь понимаете, что такое своя работа?
– Не знаю… Как-то у меня все получалось, что задание – это и есть самая «своя» работа. Вот сейчас моя работа – привести на Землю «Кентавр», причем со всеми выполненными заданиями. А на этом пути нас ждут мно-огие проблемы… Развеселитесь, Игорь Глебович, нам предстоит еще столкнуться с такими заботами, перед которыми сегодняшние тягостные раздумья покажутся вам ленивыми послеобеденными мечтами…
– Капитан, да вы оптимист!
– Но кто это ценит? – Альтманис вздохнул и поднялся.
И в этот момент включился интерком.
– Вахтенный просит капитана Альтманиса срочно прибыть в ходовую рубку! Повторяю…
Альтманис выпрыгнул за дверь, а Рыжков растерянно пробормотал:
– Капитан, с правого траверза к нам приближается шкуна под черным флагом…
– Капитан, по правому борту параллельным курсом следует неизвестный объект!
– Давно?
– Появился за тридцать секунд до моего вызова.