Не торопись домой
Шрифт:
– Что, Саныч? – подошел к нему Иван. – Опять полетели вкладыши?
– Нет еще. Завтра полетят на втором агрегате. В третьем и пятом блоках.
– Опять третий… На него шабришь?
– Нет, на пятый. На третий у меня запас есть.
– Во сколько полетят?
– После четырнадцати – может, в полтретьего.
– Что машина говорит?
– Говорит, до четырех продержатся.
– Ладно, в двенадцать останавливаем второй агрегат…
Иван повернулся к Литвину, который ковырял паяльником в вытащенном из пульта блоке сравнения. Жена Литвина, Инна Ртищева, за соседним верстаком гоняла на стенде шестислойную плату.
– Ребята, а вы чего здесь? Был же приказ Казаряну помогать.
– Он
Шура молчал, и Иван снова остро почувствовал вину перед ним. Можно не спешить с разговором, но чем дальше, тем будет трудней. «Ох, – подумал Иван, – где б Серка взять, чтобы очи занять?…» Вздохнул – и решился.
Но тут Виноградов отложил шабер и, обтирая руки ветошью, заговорил:
– Ладно, чиф. Хватит уже друг другу нервы тянуть. Мы тут посовещались, пока тебя не было, и решили вот как: вы с Машей летите, мы втроем остаемся.
– А почему так?
– Ты полетишь, потому что надо людей доставить на Землю. Ты доставишь. И потом, – Виноградов ухмыльнулся, – в старину, когда инженер строил мост и по нему пропускали первый поезд, так инженер внизу, под мостом стоял… Ну, Мария – как говорится, куда иголка, туда и нитка. А что касается меня, так мне здесь интересней. На Земле я уже давно пенсионером был бы, а тут еще восемь лет возле дела похожу. Вот так.
– Ну, Шура не хуже меня довел бы бот…
– Хуже, – возразил Литвин. – А кроме того, я – хозяин реактора, я не имею права покинуть экспедицию, пока он включен. Да и не сладишь ты с ним, Сергеич.
– Ну, хлопцы-девчата… Сняли вы камень у меня с души, честно скажу. Я ведь тоже прикидывал, и у меня тоже так вышло, что лучше нам с Марией лететь, потому что…
– Ваня, – мягко остановила его жена, – хватит тебе уже. Все ж и так все понимают, хоть и не много от того радости. Лучше выдал бы ты по капелюшке тонизирующего…
– Ух ты, ну, если уж жинка говорит! Значит так, сотрудник вахтенный, приказываю выдать двести миллилитров для промывки эксцентриситета.
– Валюша, что там палочки, погляди, – виноватым голосом сказал Бойченко.
– Сам погляди, не перетрудишься. И вообще – что на них глядеть! Это же одноклеточные. Если мутация произошла, то она уже произошла, ее видно после первого деления.
– Значит, все в порядке?
– Что в порядке? – в голосе Валентины зазвучали рыдающие нотки. – Ты улетишь, я останусь – это называется порядок?!
– Валечка, ну что можно сделать? Ты врач, единственный на борту врач, ты не можешь оставить экспедицию. А экспонаты надо поскорее доставить на Землю – мы не знаем срока их жизни, не знаем, проживут ли они эти восемь лет в условиях повышенного тяготения, там все-таки в полтора раза меньше…
– Алексей, перестань выдумывать для себя оправдания! ты прекрасно знаешь, что растения спокойно переносят сотни и тысячи «же»!
– Земные растения! Потом, здесь нет магнитного поля, а на Земле, хоть и другое, все-таки есть. Наконец, это же пустынные растения, представь, если они приживутся на Земле, как можно будет двинуть вперед освоение пустынь…
– Что за чушь ты несешь! По-твоему, саксаул и кандым плохо приспособлены для пустыни? Их растет там ровно столько, на сколько хватает воды. Экологическая ниша заполнена! Подсади туда эту колючку – такая пойдет борьба за существование, кто кого!.. Боже мой, да неужели ты думаешь, что мне непонятны твои побуждения? Во-первых, ты хочешь, чтобы это первое растение с чужой звезды называлось твоим именем!.. Только не вздумай назвать его «колючка Бойченко», а то все решат, что это в честь жены!
– А хоть бы и так – что тут зазорного? То есть, я не имею в виду тебя…
– Хотя бы то, что не
– Но я его первый описал!.. И, в конце концов, зачем это Виталию? Какая ему польза?
– А тебе какая? Ладно. Кроме во-первых, есть еще и во-вторых. Ведь ты просто хочешь сбежать от меня на десять лет! Ты бы никогда не решился порвать со мной явно и открыто – хотя это не повредит ни твоему реноме, ни карьере, сейчас не прошлый век, но тебе все равно надо быть высокоморальным на самый допотопный, академический манер… А тут – прекрасный повод на десять лет избавиться от надоевшей жены! Мужественный герой космоса, одинокий, не старый – тебе отбоя от баб не будет! И главное, никакой угрозы твоей свободе – как же, он ждет жену, которая когда-то там должна вернуться!
Лицо Алексея постепенно наливалось краской. Но если бы жена присмотрелась к нему внимательно, то поняла бы, что это краска не стыда, а гнева. Он поднялся с кресла, охватил себя руками за плечи и заговорил. Его голос поразил Валентину – ровный, сдержанный и холодный.
– Я всегда молчал. А теперь скажу. Ты глупа. Ты хорошо натасканный специалист – и только. А в остальном ты глупа, как… как… ладно, не важно. Ты ничего не понимаешь ни в жизни, ни в людях. Ты даже меня не понимаешь, хотя мы пятнадцать лет вместе. У тебя совершенно необузданное честолюбие, воля и целеустремленность. Да, ты сильный человек, ты сильнее меня. Это ты решила, что я должен быть твоим мужем, – и добилась, ты решила, что мы должны попасть в звездную экспедицию – добилась. А что ты сделала со мной? Из-за тебя я утратил последние остатки воли и духовной самостоятельности. Зачем они мне, когда рядом такая практичная, такая целеустремленная и здравомыслящая жена? А ты не здравомыслящая, ты вообще не мыслишь. Усвоила в юности шкалу ценностей, набор стереотипов и мыслительных блоков – самый банальный набор самых банальных банальностей. Не помню, слышал ли я от тебя хоть раз в жизни что-то оригинальное, свое… Да, ты права – но только в одном. Я хочу вырваться от тебя. Десять лет я буду жить один – своей головой, своим сердцем. Человеку никогда не поздно осознать свои ошибки. Хотя иногда поздно их исправить… А у тебя будет время подумать – даже если сперва придется этому научиться. Попробуй.
– Может, я и дура, но чтобы тебя понимать, не нужно иметь семь пядей во лбу! Достаточно тебя просто видеть! Ничтожество – вот ты кто! Ничтожество, тряпка и мелкий подлец. Да ты ведь не изменял мне только потому, что боялся! А твое стремление к признанию – неважно, заслужил ты его или нет! Господи, зачем я с тобой связалась? Могла же найти себе настоящего мужчину, человека с характером…
– Такой человек выгнал бы тебя через неделю… Ладно. Весь наш разговор – сплошная низость. Прекратим его. Вопрос решен: я улетаю, ты остаешься. А сейчас пойди и займись делом.
Штурманы обрабатывали пластинки. Тимохин обмерял, Ким считал. Коля Тимохин и в самом деле не любил считать, зато обмерять ему нравилось. Имел он необычайную даже для глазастых штурманов остроту зрения и точный глазомер. И работал так, что смотреть приятно. Вот взял очередной негатив, подобрал на этажерке соответствующую маску, точным движением вставил ее в гнездо просмотрового столика, а потом наложил сверху пластинку и слегка подвигал, совмещая точки на негативе с метками на маске. Не глядя ввел номер негатива, наименование опорного квазара, дату съемки. Компьютер вывел расчетное расстояние от «Кентавра» до Солнца, список контрольных точек и результаты прежнего замера, выполненного в начале полета. Тем временем Николай подвел столик к оси микроскопа и, ловко покручивая сразу два винта, поймал в перекрестие слабенькую точку квазара.