Не ты

Резник Юлия

— Готова?

Обернулась на звук и улыбнулась до ушей. Самохин тоже переоделся. Они оба надели джины и простые поло. Как будто сговорились.

— Угу… Пойдем?

Мура решительно кивнула и протянула мужчине ладонь. Она даже не догадывалась, что он задумал. Почему-то экскурсия ну никак не вписывалась в ее представления о романтичном вечере. Ей виделись черные простыни и лепестки красных роз. Девушка улыбалась таким глупым предположениям и косилась на довольно серьезного шефа.

К ее удивлению, из такси они вышли возле другого отеля.

— Нас здесь ждет гид?

— Нет, —

Дима улыбнулся и решительно двинулся к входу.

— Тогда, что? Наша экскурсия начинается в этом месте? Это некая достопримечательность? — гадала Мура, вертя головой из стороны в сторону. Холл, конечно, впечатлял, но на музей, в ее представлении, как-то не тянул.

Самохин прошел к стойке регистрации, забрал ключ-карту и, отказавшись от услуг портье, двинулся к лифту. Мура последовала за ним, шагнула внутрь, осмотрелась. Кабина впечатляла. Она была обшита красным деревом, или тем, что, в представлении девушки, им являлось. Она не слишком в этом всем разбиралась.

Двери открылись, и они очутились не в просторном коридоре, как можно было предположить, а в небольшом холле, из которого вела только одна дверь. Дмитрий вставил ключ в замок, и та открылась. Пропустив девушку вперед, Самохин шагнул за ней следом. Его волновала реакция Маши на открывшуюся картину. Но все прошло как нельзя лучше — она была в полном восторге! Диме нравилось наблюдать, как он зарождается где-то на донышке ее глаз, а после искрящимся светом льется наружу. И дело ведь вовсе не в том, что Маша увидела в этот раз.

— Нравится?

— Очень! Это… это полный восторг! Только я не пойму… ты что-то говорил об экскурсии?

— Пойдем…

Взяв Машу за руку, Дима повел ее к огромному панорамному окну. На секунду замешкался, отыскивая механизм, который бы позволил им сдвинуть створку и выйти на крышу. Маша стояла рядом, едва не подпрыгивая от нетерпения.

— С этого места открывается отличный вид на все более-менее значимые достопримечательности… И я подумал, зачем нам бить ноги, шатаясь по городу, если мы их можем увидеть отсюда? — задал шутливый вопрос Самохин, выпуская Машу на довольно большую смотровую площадку. — Тем более, что во времени мы довольно серьезно ограничены. Ну, что скажешь?

Маша пожала плечами. Она не находила слов. Точнее, что бы она сейчас не сказала — не сумело бы передать ее истинных чувств. Для этого нужно быть, по крайней мере, поэтом. А она с детства тяготела к точным наукам.

— Это прекрасно, Дима… Это лучшее, что ты мог придумать.

Маша оглянулась. Закусила губу, которая предательски задрожала от переполняющих ее сердце чувств, и снова уставилась на открывшуюся панораму. Совсем рядом с ними раскинулся величественный средневековый костел, который отсюда можно было рассмотреть в мельчайших деталях, чуть левее — кафедральный собор и монастырь, живописный армянский квартал… Узкие мощеные улочки, будто машина времени переносящие их во времена средневековья. Дух захватывало от красоты и величия открывшейся их взору картины.

— Весь город у наших ног, Дима… — удивленно шепнула Маша с шальным восторгом в глазах. — Спасибо тебе… — добавила тихо.

— Да не за что!

А плачешь чего?

— От счастья…

— Не нужно… Тшшш, — Самохин подошел вплотную к девушке, осторожно прижал ее к своему телу, перебирая волосы, шепча ей в макушку какую-то сентиментальную чепуху, которую вряд ли бы решился озвучить в любой другой ситуации.

— Не буду… Все, успокаиваюсь… — сквозь слезы хохотнула Маша, — одни проблемы тебе со мной.

— Неправда!

Самохин хотел отчитать Машу за ее слова, потому что ничего глупее он в своей жизни не слышал, но в дверь номера постучали.

— Мы кого-нибудь ждем?

— Ага…

Как оказалось, ждали они свой ужин, который юркие официанты накрыли им прямо на крыше. Дождавшись их ухода, Самохин помог Маше устроиться за шикарно накрытым столом и расположился напротив.

— Что-то не так?

— Нет… — улыбнулась Мура, расправляя на коленях салфетку.

— Мне кажется, я вижу смешинки в твоих хитрых глазах.

— Вовсе не хитрых! — возразила Маша, посмеиваясь, но сдалась под его ироничным взглядом. — Ну ладно! Твоя взяла. Это из-за официантов. Как представлю, что они о нас с тобою подумали!

Дима внутренне напрягся. Попытался взглянуть на ситуацию с Машиной стороны. Лично ему было похрен, кто и что там подумает. Хорошо вышколенный персонал в принципе не должен такого допускать. Им не за думы платят. А вот Маша, как оказалось, переживала.

— Я что-то сделал не так? — нахмурив брови, прямо спросил Самохин.

— Нет! Да ты что? — Маша вскочила со своего места и, забравшись к нему на колени, обхватила руками щеки. — Это я все не так делаю. И говорю не то. Ты прости меня, бестолочь… Мне простительно, правда? Это ты у нас умный, а я только учусь. Молодо — зелено, понимаешь?

Ответом Муре был громкий хохот Самохина.

— Ну, ты и хитрю-ю-юга! — протянул он. — Лиса!

Маша улыбнулась в ответ, перехватила его лежащую на столе ладонь и, прижав ту к щеке, мягко коснулась губами. Ее переполняла щемящая нежность к этому удивительному мужчине. Не по моде заботливому и внимательному. Она отдавала отчет, как ей повезло. Встретить такого в современном свихнувшемся мире практически нереально. Как и найти любой другой клад.

Дима был ее человеком. Она чувствовала это сердцем. Это вообще очень просто — узнать своего. Отыскать его среди миллионов других — гораздо сложнее.

— Ну, что ты мне руки, как барышне, целуешь, Маш?

— Хочу, и целую! Я бы тебя вообще всего с ног до головы зацеловала.

— Да? — откашлялся Самохин, — а что тебе, собственно, мешает?

Она не сразу поняла, на что тот намекает. Откинулась в его руках, вглядываясь в темные серьезные глаза, и с шумом выдохнула. Дошло, что он развязал ей руки. Что больше не станет тянуть и выжидать. Что теперь ее мужчину все полностью удовлетворяет. Тот же антураж, который для нее вообще не имел никакого значения, а ему почему-то казался необычайно важным в их случае. Взволнованно скользнула языком по губам, замерла, как кролик перед удавом, наблюдая, как темнеют его глаза. Втянула со свистом воздух и провалилась… Упала в его кипящий голод.