Не ты
Шрифт:
— Привет. Что-то случилось?
— Да так. Надо поговорить…
Это было ужасно не вовремя, но Дима не мог выставить собственного сына за порог. По все той же причине — тот очень редко к нему обращался, и если эта необходимость назрела, значит… это действительно важно. Самохин кивнул и приглашающим жестом взмахнул в сторону гостиной. В глубине квартиры послышались шаги. Сева задорно вскинул бровь и с интересом повернул голову на звук. Самохин тоже обернулся. Маша вышла из спальни одетая в его футболку и ужасно сонная. Он улыбнулся, наблюдая, как она зевает, зарывшись лицом в ладони, но улыбка
— Сева?
— Маша?!
Глава 20
— Что ты здесь делаешь? — спросили друг у друга одновременно.
— Постойте… Вы, что же, знакомы?
— Как видишь… — бросил Сева через плечо и снова впился взглядом в Муру. А Самохин напрягся. Не понравилась ему эта ситуация, еще не знал, почему, но не понравилась определенно. И Машку захотелось спрятать, чтобы никто на нее, такую расхристанную и домашнюю, не смотрел. Даже собственный сын.
— Это и есть твой мужик? Мой отец?
— Твой отец?! — не меньше удивилась Маша.
— Так, Маш… Иди, оденься, Сев… А ты — в гостиную. Там поговорим.
Сева смерил отца нечитаемым взглядом, но все же послушно двинулся следом.
— Присаживайся…
— Я постою.
Прямо сейчас даже перед отцом Сева не мог показать свою слабость. Особенно перед отцом! Который, по какой-то насмешке судьбы, вдруг перешел в совершенно иную категорию. И стал для него соперником. Кому рассказать — оборжутся. А вот ему самому не смешно. Ему здесь всё на х*й разъеб*ть хочется, так что пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки, а контроль на тонкой ниточке держится. Его, бл*дь, трясет, стоит только представить Муру с… ним. Как он ее трах*ет во всех позах, как она выгибается под ним, и как для него течет.
— Ничего не хочешь мне сказать? — спрашивает этот старый урод, а Севе его вопросы — как красная тряпка для быка. Свалить бы, чтобы решить, как быть дальше. Уж точно — не сдаваться! Никогда не сдаваться. Что-что, а это он по жизни усвоил. Маша для него не потеряна… Еще нет! Она его любила — пи*дец сколько времени, вены резала! Такое даром не проходит! Не может пройти, когда он только сейчас до конца понял, что тогда потерял. Когда его самого так на этой рыжей заклинило!
— По поводу?
— Своего неожиданного визита… Или вообще? — развел руками Самохин.
— Давно ты с ней мутишь?
— Некоторое время.
И снова пауза. Их разговор — сплошные паузы и недомолвки. Сева абсолютно не был готов к тому, что происходило, а, не обдумав ситуацию, действовать — только себе вредить.
— Тебя что-то смущает?
— Господи, ей сколько? Девятнадцать — двадцать?! Давно тебя на малолеток потянуло?
— Это не твое дело, Всеволод, — жестко ответил Самохин сыну, и тот был вынужден проглотить слова отца, уговаривая себя, что он обязательно что-нибудь придумает.
На пороге, неловко растирая руки, застыла Маша.
— Проходи, чего стоишь, как неродная?
— Не хочу помешать…
Она сейчас совсем другая! В красивом делом костюме и с конским хвостом, завязанным на затылке. Сева никогда не видел Муру такой, и тут в его голове будто щелкнуло что-то:
— Это он —
Маша перевела взгляд на Самохина и вдруг улыбнулась. Открыто, ничего не тая:
— Начальник, да…
А его, бл*дь, от этой блаженной улыбки еще больше вштырило. Сева хотел, чтобы она только ему предназначалась. И был уверен, что их отношения сдвинулись с мертвой точки еще на студии! Не могло восхищение в глазах Машки быть наигранным. Не могло, бл*дь, и все! Он тогда рисовался перед ней, как последний дебил. Он себя живым чувствовал! Вывернул себя наизнанку той песней. Все, что в голове сидело — озвучил. Он думал, она прониклась…
— Все лучше и лучше… — не смог воздержаться от комментария.
— Так вы расскажете, откуда друг друга знаете? — игнорируя слова сына, поинтересовался Самохин у Маши.
— Ну… Сева мой друг… Ой! Слушай, я только сейчас поняла, почему тебе показался знакомым голос на той записи…
Ну, бл*дь, прекрасно! Они его трек вдвоем случали. Ну, мило же, чё! Сева стиснул зубы, до боли вжимаясь пальцами в деревянный подоконник. У него затылок ломил, и в ушах гудело, будто по соседству гребаные истребители взлетали. А на душе такая муть поднялась, что во рту горечью отдавало, как после дерьмовых колес.
— Севин трек?
— Ага…
И снова улыбка. От уха до уха. Опять не ему! Ну, в какое же дерьмо, господи… Ну в какое же дерьмо превратилась его ср*ная жизнь?!
— Понравился? — не поворачиваясь, спросил Сева, но не потому, что действительно интересовался отцовским мнением, просто… хотелось задеть. Очень хотелось. Чтобы ему так же хе*ово стало, как самому Севе сейчас.
— Ничего. Очень не похоже на все то, что ты делал раньше.
Нет, вы только на него посмотрите! Не зная, можно подумать, что он и правда был экспертом в области творчества сына… А на деле… да что он, мать его, знал?! Сева хмыкнул:
— Я его Маше посвятил. Каждое слово.
И обернулся, глядя на отца в упор. Но тот взгляда не отвел, ответил только:
— Понятно. А к нам пришел… с какой целью?
— К вам? — вскинул бровь Всеволод.
— Да. К нам. Ты что-то хотел, наверное? Или… это визит вежливости?
Да какой тут, мать его, вежливости, когда ему морду расквасить хочется? Так, чтобы нос в мозг вдавить, так, чтобы кровь фонтанами?
— Я хочу съехать от родителей. Ты еще не продал свою хату на Вернадского?
— А что не так с родителями?
— Все так. Просто мальчик уже вырос.
Самохин про себя хмыкнул. Хотел сказать сыну, что взрослые мальчики себя сами жильем обеспечивают, но сдержался в последний момент. Проглотил вертящуюся на языке колкость.
— Квартира все еще моя. Можешь перебираться, если хочешь. Я дам ключи.
— Спасибо, — глядя на него, отчеканил Сева. И Самохину показалось, что это слово далось его сыну с большим трудом. Диму вообще очень напрягло его поведение и намеки. Очень странные намеки, за которые руки чесались — так хотелось отвесить леща. А еще эта ситуация с Машей… Разве в жизни бывают такие совпадения?! Его сын… И его будущая жена… И что-то непонятное между ними. То, что Маша, на секунду замешкавшись, окрестила дружбой, а сам Сева обозначить не потрудился.