Не устоять перед соблазном
Шрифт:
Все.
Его тело расслабилось, но голова была занята мыслями. Он изо всех сил старался придумать слова, которые заставили бы Кэтрин рассмеяться или ответить остроумной репликой, однако ничего не получалось.
Что-то ему не удается стать самим собой. Нужно было прийти сюда одному.
– А знаешь, он любил Рейчел, – вдруг проговорил Джаспер и почувствовал себя полным идиотом, когда услышал собственные слова. Черт, он произнес это вслух.
– Мистер Гудинг? – после небольшой паузы спросила Кэтрин. – А почему в прошедшем времени? Мне казалось, что…
– Мой отец, – перебил ее Джаспер. – Ей было чуть больше года, когда он умер, и
Кэтрин ничего не сказала.
– И он с восторгом ждал моего появления, – продолжал Джаспер. – В тот день, когда он умер, он с друзьями отправился на охоту, а потом они выпили. Когда ему сообщили, что у моей матери, кажется, начались схватки, уже шел дождь. Отец скакал домой во весь опор и прыгнул через изгородь, вместо того чтобы потратить лишние десять секунд и проехать через ворота. Возможно, он даже не заметил, что они открыты. Так он погиб – а тревога оказалась ложной. Я появился на свет только через месяц.
Джаспер чувствовал себя первостатейным глупцом. Повернув голову, он насмешливо улыбнулся Кэтрин.
– Это хорошо, что он умер, – заявил он. – Второй ребенок стал бы для него полнейшим разочарованием. Ты, Кэтрин, не можешь не согласиться со мной.
– Почему ты заговорил об этом как об открытии? – спросила Кэтрин.
– Потому что это действительно открытие, – ответил Джаспер. – Сегодня утром, спустившись на кухню, я поговорил кое с кем из слуг, и они рассказали мне многое из того, о чем я никогда не слышал. Нам, знаешь ли, запрещалось упоминать имя отца.
– Почему? – нахмурилась Кэтрин.
– Он был повесой и вольнодумцем – в общем, порождением дьявола, – ответил Джаспер. – Когда вместе со вторым мужем моей матери в дом пришла добродетель, о влиянии отца следовало забыть раз и навсегда. Ради нашего блага. А возможно, он не был бы разочарован. Возможно, он воспринял бы меня как своего истинного преемника. Как думаешь?
Кэтрин проигнорировала его легкомысленный тон.
– Значит, тебе ничего не рассказывали о твоем отце? – От изумления ее и без того большие глаза стали огромными.
– Напротив, – возразил Джаспер, – все детство мне что-нибудь рассказывали о нем почти каждый день. Это человек, чье семя сделало меня плохим, безнадежным, неисправимым. Я похож на него как две капли воды – две капли тухлой воды, если быть точным. Я никогда ничего не добьюсь в жизни, потому что в моих жилах течет его кровь. И всем известно, куда я попаду после смерти, – в преисподнюю, где и присоединюсь к нему.
– А почему твоя мать не возражала? – спросила Кэтрин.
– Моя мать была очень мягкой дамой, – ответил Джаспер. – Безмятежной по характеру и, полагаю, легко поддающейся влиянию. Слуги утверждают, что она обожала моего отца. Но после его смерти и моего рождения она стала вялой и впала в тоску. Из этого состояния она выбралась только после того, как в ее жизни появился Рейберн и женился на ней. Наверное, она любила его. А еще она боялась его или, во всяком случае, боялась не угодить ему. Даже после его смерти она опасалась говорить или делать то, что, по ее мнению, могло вызвать неудовольствие.
– А тебя она не любила? – тихо осведомилась Кэтрин.
– Любила, – сказал Джаспер. – Без сомнения, любила. Она бессчетное количество раз плакала из-за меня и умоляла быть хорошим и добродетельным мальчиком, делать все, что говорит мне отчим, и своим поведением стать достойным его любви.
– А Рейчел? – поинтересовалась
– Ее лишили юности, потому что мир за пределами нашего дома безнравственен, а место девочки – подле матери, – ответил Джаспер.
– А Шарлотта?
– О, у нее не было дурной крови! – с сарказмом проговорил Джаспер. – И мисс Дэниелс появилась у нас, когда Шарлотта была совсем маленькой. Еще ей повезло в том, что она родилась девочкой. Она его особо не интересовала.
Джаспер все сильнее и сильнее чувствовал себя идиотом. Ну зачем он выкладывает ей эту давнюю историю? Он никогда не рассказывал о своем детстве. Он даже редко вспоминал о нем. Естественно, он не ждет, что она пожалеет его, – даже мысли такой не было! Просто его удивляет, что утренние откровения на кухне до такой степени выбили его из колеи и посеяли смуту в голове.
Его отец любил Рейчел. Он любил свое собственное еще не родившееся продолжение. Он был способен на любовь. И умер ради любви.
Мысли проносились с такой скоростью, что у него начала кружиться голова.
– Я думаю, отец любил и мою мать, – заговорил Джаспер. – Он перестал шляться, когда женился на ней.
Она подняла их сомкнутые руки, вдруг сообразил он и ощутил, как ее губы прикоснулись к тыльной стороне его ладони, кожей почувствовал тепло ее дыхания.
– За несколько минут до того, как ему сообщили, будто у моей матери начались схватки, – продолжал он; – он поднял за меня тост. Сын или дочь – для него было не важно, кто родится, главное, чтобы ребенок родился живым и здоровым. Он так и сказал, хотя, наверное, очень хотел сына. Наследника.
Кэтрин потерлась щекой о его руку.
– Слуги боготворили его, – рассказывал Джаспер, – однако любовь к нему не ослепляла их, они видели его недостатки. По их мнению, беспечность была главным из них.
– Они и тебя боготворят, – проговорила Кэтрин. – Хотя и не ослеплены.
– Думаю, – сказал Джаспер, – у нас была бы счастливая семья, если бы он остался жив.
Он очень хотел бы прекратить пускать слюни, но не мог.
– Но если бы все сложилось не так, как сложилось, – говорил он, – не было бы Шарлотты, правда? Я всегда очень любил ее.
Черт побери, ну кто-нибудь скажет ему, что нужно заткнуться?
– Странно, – проговорил он. – Она его дочь. Разве я мог любить ее?
– Она искренна в своих чувствах, она ведет себя естественно, – сказала Кэтрин, – как и ты.
– Кэтрин, – взмолился Джаспер, – пожалуйста, останови меня! Наверняка и в твоем шкафу есть куча скелетов. Расскажи мне о них.
– Ну, у меня скелетов практически нет, – сказала она. – Хотя на мою долю и выпало непередаваемое горе: я потеряла мать, когда была совсем маленькой, а потом отца, когда мне было двенадцать. То были скорбные времена – только слово «скорбные» все равно не дает полной характеристики. Зато со мной всегда были сестры и брат, и никто из нас никогда не сомневался в том, что нас любили и что мы были желанными детьми. Даже несмотря на то что Мег отказалась от своего будущего с Криспином Дью ради нас, она никогда не давала нам почувствовать, что это была жертва, о которой она сожалеет. Я вообще об этом не знала, пока несколько лет назад мне не рассказала Несси. Я всегда чувствовала себя настолько надежно защищенной любовью своей семьи, что мне трудно представить ребенка, у которого не было этого чувства. Не представляю, что может быть ужаснее, чем ребенок, который ощущает себя нелюбимым и нежеланным. Мне плохо от этой мысли.