Не уверен – не умирай! Записки нейрохирурга
Шрифт:
С1 – огромный и седой, хотя молод. Отсидел три года за драку. Ко всем обращается на «ты». Говорит громко и не терпит возражений и критики своих действий. Профессионален и ответственен. С женщинами – прост и использует их по прямому (как он выражается) назначению.
Как-то поздно вечером зашел я в одну из смотровых приемного отделения. С1 сидел за столом и лопал из литровой банки, обернутой газетой, остро пахнущие перцем и уксусом, пельмени. Перед ним вытянулась по стойке «смирно» тетка в широкоплечем пальто, а С1 ее распекал:
– Сколько раз тебе говорил – не
Через неделю С1 пожаловался мне, показывая жетоны от вокзальной камеры хранения:
– Вот ведь блядь! Пока я был на работе, сдала все мое барахло в камеру хранения и сменила замок!
Три дня С1 жил в отделении, пока не нашел себе новую кормящую грудь.
Уволили С1 за избиение замглавврача по хирургии. (За что я его не осуждаю: сам бы побил, но давлю сердечные порывы.)
На мой вопрос:
– Куда ты теперь?
Ответствовал:
– Что-то на море хочется. Поеду в Геленджик.
– А жить где, работать?
– Делов-то! Подженюсь на какой-нибудь врачихе.
Другой дежурант (С2) был кандидатом мед. наук и обладал голосом Сиплого из «Оптимистической трагедии», но с одесским акцентом. Мне все время казалось, что он валяет дурака.
На этого с первого дежурства стали жаловаться операционные сестры и ассистенты: С2 бил их по рукам инструментами, швырял плохие зажимы и неисправные иглодержатели в операционных сестер. Не попал ни разу, но воплей и соплей после каждой операции было много.
Сестер я как мог утешал: «Да я тебя, родная, и сам бы убил». Ассистенты были настойчивее и требовали крови С2. Все разрешилось достаточно быстро: С2 насажал синяков на предплечья дочурке нашего министра здравоохранения и был уволен.
Совсем недавно ушел от нас третий дежурант (С3), вежливый, холеный мальчик. На первое свое дежурство он пришел не в 16.00, а в час ночи совершенно пьяным, надел халат и лег спать в кабинете невролога. Проснулся в пять, потребовал у дежурной операционной сестры спирту, выпил его миллилитров сто (если сестра не врет) и убыл в неизвестном направлении.
Он промелькнул незамеченным в больнице, как двадцать пятый кадр.
За трудовой книжкой не идет. Сообщили о пропаже его родственникам. Никаких сведений пока не имеем.
Anamnesis vitae
Мы, врачи, если больной приходит к нам не в тот же миг, в который он заболел, говорим: «Где же ты раньше был! Запустил болезнь! Пеняй теперь на себя!» Одновременно мы с тихой лютостью ненавидим больных, что бегают по врачам, как только им чуть-чуть где-то «вступит», кольнет, неясно поплохеет.
Моя хорошая знакомая, вняв призывам стоматологов о необходимости профилактических осмотров зубов, пошла в простую поликлинику. А зубы у нее – на зависть! Я такие только у Киркорова вижу, когда он разевает рот под фонограмму.
В результате к стоматологу в кабинет прибежала заведующая поликлиникой с челядью. Никто не мог поверить, чтобы человек пришел просто для осмотра
Знакомая моя к тому же – санитарный врач. Тетки-стоматологи решили, что таким способом их проверяет санэпидстанция.
Снег, Кадриорг, Vana Tallinn
Беда с этой весной. Мокро, грязно. Приезжают к нашим больным родные и топают по всей больнице, разнося грязь в виде песка, суглинка и так далее, но более всего – чернозема: наша полоса беспросветно черноземная и весьма средняя – археологи будущего будут копать глубоко и долго, но наималейшего культурного слоя не найдут.
В гардеробе посетителям продают синие бахилы по пять рублей пара. Эти бахилы – хороший тест. Люди спокойные и уравновешенные берут их без напоминаний. В дальнейшем у них не бывает скандалов и склок с врачами.
Некоторые норовят проскочить в уличной обуви. Когда их останавливает охрана или сестры в отделении – шумно возражают и грозят прокуратурой. Вот так, начав с ругани у порога, они и продолжают действовать в дальнейшем: с истериками, соплями, слезами и жалобами.
Представители третьей группы посетителей молча роются в урне, что у входа в наше заведение, и добывают оттуда ношеные бахилы.
Эти – безответны, тихи и покладисты. Обычно плохо понимают происходящее с их больными родственниками, но на всякий случай плачут. Жалоб такие не пишут.
Операций сегодня нет, и поэтому день предстоит особенно трудный: звонки, посетители, непременно – администрация с внезапным, как эпиприпадок, требованием предоставить какой-нибудь километровый отчет срочно и уже вчера.
Пришел зам по хирургии и стал нудить об участившихся в некоторых отделениях ошибках при определении группы крови.
Спрашиваю:
– Это у нас, что ли?
– Нет, но… Ваше отделение другим отличается. Например, ваш Липкин ругался вчера матом в присутствии главного врача и начмеда.
– Главный мне ничего об этом не говорил.
– Так главный и не скажет: он и сам матерился. Это мне начмед рассказала. Насилу она их разняла, представляете?
Чистенький мальчик, крахмальный халат, голубенький галстук. Мысли у него скудные и паскудные. Поэтому у него много единомышленников. Тихой сапой, по параграфам, по закону сожрет и меня, и главного. Но пока ему этого не нужно.
Проводил начальство и пошел в неврологию. Завалили они нас заявками на консультации. Лежат у них там тетки с грыжами межпозвоночных дисков. Оперировать их надо было еще три года назад. Отказались. Теперь поступают регулярно в неврологию с люмбоисшалгиями. И каждый раз мы их смотрим, предлагаем операцию, а они отказываются. Circulus vitiosus [37] .
37
Circulus vitiosus – порочный круг (лат.).