Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

Чиндяйкин Николай Дмитриевич

Это случилось 7-го. Подробности узнал уже позже. Тут же позвонил Толе домой, поехал к нему и вместе приехали в театр.

Весь день занимались траурными делами. Похоронить в Москве... проблема. Оказалось, что у Михаила Михайло­вича вообще была подмосковная прописка, и это значит, только где-то далеко в Подмосковье можно похоронить. Приехал Вася Скорик.

Главное — рукописи. Архив. Сохранить.

Звонил нашим в разные города и страны, сообщал.

Жутко. Печально.

Все время вспоминал нашу последнюю

встречу в июле. Как мы шли к метро «Новослободская» мимо театра Крас­ной армии.

Его театра.

Он говорил о смерти, я — о том, что 68 — не возраст. Он не очень хорошо выглядел, был бледен, хотя и бодр. Но... но я действительно не думал, что этотак рядом.

Прости, Михаил Михайлович.

Прости за все.

9 октября 1995 г.

Только что вернулись с кладбища.

Николо-Архангельское кладбище, красивый, теплый, солнечный день. Могила далеко в глубине кладбища (39-а). Очень красиво и тихо было.

Как он хотел, никто не говорил никаких слов.

Падали листья.

Я вспомнил один из наших экзаменов... Вся сцена была в желтых листьях.

Дело было в октябре.

10.12.1926-7.10.1995.

Кто смог — приехал, это я об однокурсниках. Еще много знакомых лиц. ГИТИС... кафедра, Морозов Борис, Иосиф Райхельгауз, Васильев.

Мих. Мих. просил, чтобы никакой панихиды, т. е. слов и прощаний.

I I октября 1995 г., 16 часов 50 минут

1996

«Иеремия» прошел уже 37 раз (не считая пяти открытых генеральных). Играем по 5-6 спектаклей в месяц.

Огромное количество рецензий в самых разных из­даниях, разных по значению, но все, что называется, по­зитивные. Вчера Ольга Иосифовна из Петербурга звонила, сказала, что видела одну статью отрицательную, обещала прислать. Это даже хорошо.

Надо сказать, ни в одной статье мое имя даже не упоми­нается, хотя в афише ясно сказано: режиссер такой-то... Ну что же, это понятно. Великий спектакль мог сделать только великий режиссер, а не какой-то там Чиндяйкин. Комично другое. Толя никак на это не реагирует. И даже, кажется, наоборот, совершенно поверил, что это его произведение.

В январе (3-го — 8-го) везу «Иеремию» на Сицилию. На фестиваль. Играть будем в Катанье. Толя ездил смотреть площадку, естественно, сам, хотя потом сказал мне: «Я де­лаю за тебя твою работу». Мне и сказать-то было нечего на это. Что же, я сам себя в Сицилию направлю, говорю. Ну ладно, говорит он, в следующий раз поедешь ты. И теперь улетел во Францию, в Авиньон, смотреть опять же площад­ку для летнего спектакля «Иеремии» в Авиньоне.

Как-то случилось, не знаю даже в точности, как... через Оксану Фандеру, наверное, вышел на меня продюсер Атанесян Саша.

Предложил поставить

пьесу Липскерова «Белье из Люксембурга». Где-то с конца октября разговоры велись по этому поводу.

Все достаточно убедительно. Настолько, что я счел нужным переговорить с Васильевым о возможной моей работе на стороне. Я был уверен, что с его стороны не будет никаких препятствий, хотя бы внешне, так и вышло. Естественно, характер нашего шефа сложнее, чтобы про­стос чем-то согласиться. Тут же он стал придумывать мне какие-то занятия и поручения... организация новой лаборатории, набор курса в ГИТИСе и т. д.

Ну, ладно... с этим разобрались.

9 декабря 1996 г.

1997

Вылетели на Сицилию 3 января (Толя и Лихтенфельд — раньше на день).

В Милане пересадка на Катанью. Прилетели ночью, часа в два ночи были уже в отеле «Моdегn». На следующий день в 8 утра был уже на монтировке декорации в церкви Св. Николая (теперь музей, раньше — один из самых больших монасты­рей Италии). Церковь огромных размеров... типа... Исаакия или, может быть, храма Христа Спасителя у нас в Москве.

Отсюда и проблемы первых репетиций. Резонанс. Мои «сирины» были просто в параличе весь первый день. 4-го провел две репетиции. 5-го — три. Нашли звук. С трудом. Потребовалось менять ритмы. Рисунок, естественно, тоже пришлось круто менять. Планшет намного больше нашего. Стена наша там смотрелась, как игрушечная. Спектакли 6-го — в 18.00, 7-го — в 21.00. 8-го утром вылетели в Москву. Летели с приключениями.

Без даты

Суббота. Проснулся в девять. Чуча обрадовалась, стала лизать мой нос и тихонько беситься.

Думал, Раса поспит еще, но она тоже поднялась. Пошли в парк. Я разминался слегка. Раса с Чучей бродили по парку. Снег колючий... февральский, осел местами, протаял. Долго гуляли. Чуча лазила по деревьям, получая за это угощение. Если дерево немного наклонено, она разбегается и заби­рается довольно высоко, выше моего роста, потом прыгает мне на спину и так «едет» на мне.

Долго гуляли...

У Расы выходной сегодня, а я пойду в театр. Просматри­ваю абитуриентов, желающих поступить в Лабораторию.

15 февраля 1997 г.

«Воля и свобода — взаимоисключающие вещи. То, что имеет отношение к действию, — это воля.

Чего хочет публика? Приятного и умного... кто умнее. Кто менее умный — приятного и глупого (смешного). А чего публика не забывает никогда и взрослые передают де­тям? — духовное». (А. Васильев. Из беседы)

«Усвоить психологию импровизирующего актера — зна­чит найти себя как художника!» (Михаил Чехов)

20 ноября 1997 г. Италия, Кастильенчелло