Не верь, не бойся, отпусти!

Крамер Марина

Он удивленно посмотрел на меня:

— А что не так с концом-то? Мне казалось, теперь все просто. Ты одна, я один — что мешает быть вместе? Теперь, когда, наконец, самоустранился твой муж, мы вполне можем пожениться, ничего не мешает. Только вытащи меня отсюда, я знаю — тебе это по силам.

— Я могла думать о тебе много разного, но вот то, что ты непроходимо глуп, — как-то в голову не приходило.

— Варя! Ну, что ты говоришь-то? Только помоги мне выбраться отсюда —

и все, все будет иначе, — заговорил Мельников, снова беря меня за руку, — мы поженимся и уедем отсюда. Куда скажешь, туда и уедем, и все будет хорошо.

Я смотрела на него и вообще не понимала, о чем говорит этот человек. Он почти год водил меня за нос, то и дело подвергая опасности, врал, изворачивался — и теперь, в камере следственного изолятора, говорит о любви и будущей семейной жизни? Какого, собственно, черта я вообще здесь делаю? Поддалась на Анькины уговоры? Я не буду его защищать, это же ясно. И мне самой было ясно ровно в тот момент, когда Вяземская передала мне его просьбу. Уже в тот момент я решила — нет, этого не будет, я и пальцем не шевельну, чтобы помочь ему. Но тогда зачем я пришла сегодня сюда? Зачем сижу и слушаю эту горячечную чушь? Чтобы, как выразилась Аннушка, стало легче? Похоже, мне уже никогда не станет легче — до конца жизни.

Я высвободила пальцы из его руки, встала, одернув пиджак, и направилась к двери.

— Куда ты? — удивленно спросил Кирилл.

— Я ухожу. Совсем. Я не буду тебя защищать, это не моя специализация. Ты же уголовник, Мельников.

У него побелело лицо, ноздри раздулись, глаза превратились в узкие щели:

— Чистенькой хочешь остаться?

— Дурак ты, Кира.

— Я отсижу и выйду, — сказал он тихо и зло, — выйду — и тогда…

— Ты сначала отсиди. — И он отшатнулся, поняв, что я имею в виду. — Прощайте, господин Мельников.

Я нажала кнопку, и дверь открылась, вошел конвойный и забрал Кирилла. Я же, выйдя в коридор, почувствовала страшную слабость в ногах, прислонилась к стене и закрыла глаза. Вот и все. Все закончилось.

— Вам плохо? — подошел ко мне молодой парень в сержантских погонах.

— Нет. Мне уже хорошо. Проводите, пожалуйста, к выходу.

На улице было жарко, я сняла пиджак и расстегнула верхние пуговицы на блузке. Пахло сиренью, истошно орали птицы, торопились, как обычно, люди. Возле припаркованной машины курил Туз в синей рубашке с короткими рукавами. Я надела очки и пошла к нему.

— Ну что — нормально прошло? — спросил он, выбрасывая окурок.

— Да.

— Переживаешь?

— Я? Нет.

И в моем ответе не было ни слова лжи — я действительно не переживала. Мои эмоции словно замерзли, превратились

в ледяной осколок, который, я подозреваю, будет время от времени напоминать о себе противной, ноющей болью где-то глубоко внутри, там, где сердце. Но с каждым разом эта боль будет все слабее, пока осколок не покроется коконом, который будет защищать меня от воспоминаний. Это произойдет быстро. На этот раз — быстро, потому что по-настоящему больно всегда только впервые, а потом организм учится вырабатывать антитела к человеческой подлости.

— Ну что, какие планы? — осторожно поинтересовался Туз, усаживая меня в машину.

— Завтра в офис поеду, хватит прохлаждаться. Буду помогать господину Митрохину отмахаться от нападок защитников псевдостарины, — улыбнулась я.

— Это правильно.

— Анатолий Иванович, можно просьбу?

— Давай, — махнул рукой Туз, — чую, мне от тебя до смерти не отделаться.

— Пригласите меня в театр.

Он расхохотался и обнял меня за плечи:

— А вот это мне нравится. Значит, сегодня вечером, в семь.

Эпилог

Новая жизнь началась неожиданно. Не с понедельника и не с Нового года. Она просто началась!

Аноним

Дядя Варвары умер во время следствия от сердечного приступа, его помощник Жила, похитивший Макара Лемешинского и организовавший убийства братьев Потемкиных, получил большой тюремный срок. Николаса Карибидиса экстрадировали на Кипр и там осудили.

Аннушка Вяземская не вышла замуж за нового начальника, но закрутила бурный роман с одним из клиентов Варвары. Правда, он, по традиции, оказался женат.

Анастасия Потемкина вместе с дочерью вернулась в «Снежинку». Как и обещала, она отдала Варваре один из домов, принадлежавших семье Потемкиных, однако жить там Варвара не стала. Продав дом и акции, она при помощи Митрохина купила довольно запущенное помещение и перестроила его под театр, найдя в лице своего клиента еще и спонсора. Здание нового театра она подарила бывшему мужу. Святослав Лемешинский принял подарок. Его сын Макар выиграл один из престижных конкурсов юных музыкантов, к которому его подготовила бабушка Варвары.

Кирилл Мельников был осужден и отбывает наказание где-то в Сибири. Раз в месяц он присылает Варваре письма, которые она не читает. Все чаще ее видят в театрах и на балетных спектаклях в обществе Анатолия Ивановича Веревкина по кличке Туз.