Не вернёмся, не свернём

Соловей Дмитрий

Я и баню не стал ждать. Умотался так, что ничего не хотелось. Немного воды прислуга успела согреть. На таз её вполне хватило. Собственно, мне только казалось, что я весь грязный. По сути испачкалась верхняя одежда — пальто и брюки. Ну и сапоги, конечно. Руки и лицо я долго тёр мылом и отмывал в тазу. В этой же ёмкости вымыл ноги и показал прислужнику, что больше ничего не хочу. Добраться бы до постели, и ладушки.

Физически поработать в этот день мне пришлось столько, что на кровать свалился без сил и уснул практически мгновенно. Здесь скорее всего сказался эффект от пары рюмок

водки. Спал долго и проснулся чуть ли не в обед. А когда попытался встать, то понял, что зря я баньку не посетил. Тело ломило, а меня всего потряхивало от температуры.

Семейство Деевых занялось моим лечением по полной программе. В Петербург отбили телеграмму, сообщив компаньонам, что не меньше недели я у них задержусь. Впервые за всё время я опробовал продукцию нашей фармакологической фабрики. Начал со стрептоцида с аспирином, а на второй день Егор категорично потребовал принимать антибиотики. Не сам, конечно, прописал применение, а доктора пригласили. Тот меня через деревянную трубочку слушал. По спине постукивал и качал головой. Хрипы из груди и кашель меня и самого волновали. Ночь на холоде и в сырости дала о себе знать.

Через неделю я ещё не был в состоянии куда-то ехать. Воспаление лёгких такая пакостная болезнь, от которой сейчас умирают, я же ощущал полный упадок сил. Не думаю, что за одну ночь так сильно застудился. Я же до этого много где «бегал», да на холодном ветру.

Родственники жён Деевых окружили меня заботой и вниманием. По мере сил развлекали. Притащили откуда-то подшивку журналов «Почвоведение». Ей-богу, не знал, что в России такой журнал выпускается. Причём аж с 1899 года. Статей Тимирязева в журнале было много. Писал он толково и по делу, приводя анализ и ссылки на исследования по регионам. Другие авторы статей вызывали у меня умиление. Зато я понял, где можно разместить информацию о грядущем недороде.

Так же я ежедневно читал все доступные газеты. Вначале искал сообщения о найденных трупах в яме, но, похоже, их никто не обнаружил или не посчитали значимым событием. Затем я выискивал в газетах информацию, пытаясь понять, прошла Россия революционный пик или всё ещё впереди? Попалась заметка о том, что в Москве не стало водки. По словам какого-то чиновника, водка в Москве есть, но её не выпускают забастовавшие рабочие. В связи с чем они бастуют, что перекрыли продажу этого алкоголя? Франция объявила себя социалистической республикой. Германия вроде как уже полгода строит социализм, призывая «раздуть мировой пожар революций». Под это дело какие-то акции поползли вниз.

Спустя десять дней я решил, что могу уже отправиться обратно в Петербург. Доболею дома. За время вынужденного безделья столько всего написал в черновиках, оставалось это всё оформить толково. К тому же Деевы вместе с приехавшим Василием убывали в Стокгольм. Василий Уваров надеялся получить нобелевскую премию за радио. Изобретение у нас считалось совместным, но я, по понятным причинам, в этом году никуда не ехал. Мне дел и в Петербурге хватало.

Думаете, Серёга позволил мне заниматься на производстве? Объявил, что у меня продолжается постельный режим и запретил куда-либо ездить. И Артём его в этом поддержал. Честно говоря,

в конце ноября погода в столице была уже такой холодной, что мне самому лишний раз покидать тёплое помещение не хотелось. Один раз выбрался на Путиловский, убедился, что всё в порядке, и занялся «бумажными делами».

С Артёмом и Сергеем мы обсудили вопрос по самолётостроению. Прежде всего нужно было решить, где располагать базу. По логике лучше бы на юге. Там больше солнечных дней и, соответственно, времени для полётов. Но если заинтересовывать государя и приближенных к нему лиц, то логичнее строить аэродром с техническими постройками рядом с Петербургом. Потом Сергей решил, что аэродром от технической базы никак не зависит. Будут самолёты, будут и взлётно-посадочные полосы. Не одна, а несколько десятков. На данный момент у нас не имелось ничего, кроме макетов и познавательного фильма. В общем, решили купить участок и развиваться на базе Рябушинского института.

Земля и последующие постройки требовали не только присмотра, а в первую очередь человека, кому можно было доверить общее руководство. Загрузились мы с друзьями на эту тему основательно. Перебирали кандидатов, спорили и соглашались с тем, что никто из нас новую отрасль физически не потянет.

— Полтысячи учеников, неужели не найдём кого-то? — уверял меня Серёга.

В результате решили весной устроить глобальные кадровые перестановки. Но и в этом случае нужно подобрать подходящего человека, кто будет увлечён и поведёт за собой энтузиастов самолётостроения.

— На ловца и зверь бежит, — обрадовал меня за несколько дней до Нового года Артём. — Принимай пополнение.

Это «пополнение» робко переминалось с ноги на ногу в коридоре и не спешило ликовать вместе с Артёмом. К тому же я никак не мог вспомнить этого молодого человека. Неужели старею и начал забывать лица родных учеников?

— Владимир Николаевич Склифосовский, — не стал дальше меня мучить Артём и представил молодого мужчину. — По весне планируют закончить университетское образование.

— Владимир, да неужели? — наконец узнал я этот парнишку. — Как вырос, как возмужал!

Последний раз мы с Владимиром встречались лет десять назад. Тогда ему было одиннадцать. Действительно время быстро летит.

— Как тебе наш будущий директор института самолётостроения? — продолжал излучать радость Артём, не забыв подпихнуть Владимира ко мне.

Будущий директор слегка паниковал, вид имел растерянный и просто не знал, куда себя деть.

— Наденька, прикажите, чтобы чаю подали, — попросил я свою содержанку и увлёк гостя в обеденный зал.

Вначале расспросил о житье-бытье. Помянули покойного отца, Владимир рассказал немного о сёстрах и их семьях. Сам он учился на последнем курсе университете — инженерное дело и механика. Вообще-то по такой специальности я бы его к себе на Путиловский заманил бы. Но Артём заверял, что «сам пришёл, сам спросил». В смысле, именно о самолётах интересовался Склифосовский. Удивительно, что не пошёл по стопам выдающегося отца. С другой стороны, на мировоззрение парнишки могло повлиять пусть и недолгое знакомство с моей школой, где основной упор делался на механику.