Не верьте цифрам!
Шрифт:
В то время как Постман делает смелое утверждение, что правда не подвержена ни веяниям моды, ни влиянию времени, я не был бы в этом так уверен. На самом деле я бы сказал, что мы отказались от правды, в любом ее понимании, в пользу (с должным уважением к Стивену Кольберу) правдоподобия, такому представлению идей и чисел, когда они передают ровно тот смысл, который мы хотим или который нам выгодно в них вложить, чтобы убедить других. Мы манипулируем правдой, манипулируя цифрами. Любимое избитое правило консультантов по менеджменту – «Вы можете управлять тем, что можно измерить» – приносит нам больше вреда, чем пользы.
На начало XXI в. наши ценности претерпели глубокие изменения, и сегодня трудно не поддаться влиянию нового общества, где, кажется, все поддается измерению. Даже Vanguard является
Первый предприниматель Америки
В нашу эпоху «развитого» капитализма словом «предприниматель» обычно называют людей определенного личностного склада, которые создают новые предприятия главным образом с целью личного обогащения, движимые чисто корыстными мотивами. Но в своем лучшем проявлении предпринимательство означает нечто гораздо большее, нежели только стремление к извлечению прибыли. Прислушайтесь к словам Йозефа Шумпетера, первого экономиста, признавшего предпринимательство жизненно важной силой, движущей экономическим ростом. В своей работе «Теория экономического развития», написанной почти столетие назад, Шумпетер отвергал материальную и денежную выгоду как главный движитель предпринимателя, считая гораздо более сильными следующие побуждения: 1) «радость созидания, достижения цели, возможность найти приложение собственной энергии и изобретательности» и 2) «воля к победе, желание борьбы и стремление к успеху ради самого успеха, а не ради его плодов».
Так было в Америке XVIII столетия, по крайней мере в случае Бенджамина Франклина. Для Франклина, которого часто называют «первым предпринимателем Америки», деньги всегда были средством для достижения цели, но никогда самой целью. Созданные им предприятия, а также его изобретения были предназначены служить общему благу, а не личному обогащению. Он основал компанию взаимного страхования, библиотеку, госпиталь, академию, колледж, научное общество, думая о благе общества. Немалые достижения! Его старания на поприще изобретательства также были направлены на то, чтобы улучшить качество жизни людей. Франклин даже не попытался запатентовать громоотвод, чтобы заработать деньги на своем гениальном изобретении, и отказался от предложенного губернатором Пенсильвании патента на исключительное право на продажу печей Франклина, «пенсильванского камина», который перевернул представления об эффективности обогрева домов и до сих пор используется людьми по всему миру. Бенджамин Франклин считал, что «знание является не личной собственностью исследователя, а всеобщим достоянием». «Если мы охотно пользуемся большими преимуществами от чужих изобретений, – писал он, – то мы должны быть рады случаю послужить другим своим изобретением, и мы должны это делать бескорыстно и великодушно».
К сожалению, идеи Франклина о бескорыстном служении на благо общества, творчестве и новаторстве, нацеленном на улучшение качества жизни людей, встречаются гораздо реже в нынешней ориентированной на личную выгоду, зачастую движимой жаждой наживы версии предпринимательства. Тем не менее его примеры в франклиновском понимании существуют. Один из них я знаю лично: с момента своего создания в сентябре 1974 г. компания Vanguard Group руководствуется теми же ценностями и пониманием предпринимательства и новаторства, которые были присущи Бенджамину Франклину и которые он заложил в основу созданной им компании Philadelphia Contributionship, обеспечивавшей настоящую взаимность интересов между страхователями (фактическими собственниками компании) и ее управляющими.
Одиссея Vanguard
А теперь позвольте
История Vanguard начинается с первой из почти бесконечной череды счастливых возможностей, которые открывались передо мной на протяжении всей моей долгой жизни. Благодаря стипендии от фирмы моего дяди и регулярному приработку я смог учиться в частной Академии Блэр, где получил великолепное среднее образование. Это бесценное преимущество в знаниях, а также деньги, которые я зарабатывал, служа сначала простым, а затем старшим официантом (я преуспевал в этом деле!), открыли передо мной очередную возможность. Летом 1947 г. меня приняли в Принстонский университет (в те времена поступить туда было гораздо проще!).
Несмотря на высокую успеваемость в Академии Блэр, учеба в Принстоне поначалу давалась мне с трудом. Кризис наступил осенью 1948 г., когда я пытался постигнуть азы экономики при помощи учебника «Экономика: вводный анализ» Пола Самуэльсона. Первое знакомство с основным предметом моей специализации оказалось несчастливым, и мои низкие баллы (в том числе и по другим предметам) поставили под угрозу мою стипендию, а следовательно, и мое обучение в Принстоне, поскольку я не получал ни цента финансовой помощи со стороны. Но я напряг все свои силы и постепенно улучшил свои оценки. Кризис миновал.
Мне никак не удавалось блеснуть на академическом поприще, но год спустя судьба улыбнулась мне еще раз. Поймав себя на мысли, что мне совсем не хочется в очередной раз анализировать труды Адама Смита, Карла Маркса или Джона Мейнарда Кейнса, я принял смелое решение написать диплом на тему, которая не затрагивалась ни одной предыдущей выпускной работой. Но какую тему выбрать? В декабре 1949 г. я сидел в читальном зале новой тогда библиотеки Файрстоуна, внимательно пролистывая последний номер журнала Fortune, когда мое внимание привлекла статья на странице 116, посвященная сфере деятельности, о которой на тот момент я не имел не малейшего представления. Заинтригованный тем, что автор статьи «Большие деньги в Бостоне» назвал отрасль взаимных фондов «крошечной, но перспективной», я, в то время неопытный, но целеустремленный юноша, решил, что взаимные фонды должны стать темой моей дипломной работы. Я назвал ее «Экономическая роль инвестиционной компании».
Бизнес-модель?
Не могу сказать, что в моей дипломной работе была четко прописана модель будущей компании Vanguard. Но сегодня, 50 лет спустя, несомненно одно: многие ценности, очерченные мною тогда, впоследствии стали сердцем новой компании и главным двигателем ее замечательного роста. «Основная функция взаимных фондов состоит в управлении их инвестиционными портфелями. Все остальное второстепенно… Будущий рост отрасли может быть стимулирован снижением комиссий за управление и начальных нагрузок», – писал я тогда, и в заключение торжественно заявлял, что фонды должны работать «максимально эффективным, честным и экономичным образом». Идеализм зеленого юнца? Или ключевые принципы действия предприятия, которое появится четверть века спустя? Я оставляю решение за вами. Но, чем бы это ни было, в моей дипломной работе абсолютно четко выдвигалась идея о том, что вкладчики взаимных фондов вправе рассчитывать на справедливое отношение.