Не верьте клятвам, сёстры
Шрифт:
ХРОНИКА ОДНОЙ ЗИМЫ
Нашептала осень зиме бесснежной
То, что мы однажды друг друга встретим.
Я сражаюсь стойко, но безуспешно
С наважденьем этим.
Собираясь с духом из сил последних,
Вспомнив о приличьях и чувстве долга,
Я веду себя, как английская леди.
Но не очень долго.
По прогнозу к вечеру – минус двадцать,
Только мне не холодно и не жарко,
Побросав дела, я бегу целоваться
На аллеях парка.
А когда томительный зимний вечер
Передаст свои полномочья ночи,
Я на твой вопрос ничего не отвечу —
Поступай как хочешь.
Отыщу
Где тепло зимой, – например, Суматру,
И про то, что в жизни не всё так просто,
Буду думать завтра.
ПЕРЕВОДЫ
Юми КАЭДЭ [1]
1
Юми Каэдэ – японская поэтесса XI века.
Сэдока
*
Из Митиноку
Листы бумаги белой
Благоухали сладко.
Так одиноко
Луна на небе тлела.
Тусклее, чем лампадка.
*
Поздно светает.
Горы туман окутал
Из вздохов моих и слёз [2] .
Грустно без стаек
Мандариновых уток [3] ,
Вчера покинувших плёс.
*
Час быстротечен
Лилий, что были нежны [4] .
2
По народному поверью, вздохи тоскующей возлюбленной превращаются в туман, который встает на пути любимого. (Здесь и далее прим. ред.)
3
Мандаринки, мандариновые утки – символ верности в любви.
4
Лилия – по-японски «юри», что омонимично сло «юри» – «потом», «после».
После дождей затяжных
Не уберечь их…
Проклятий твоей жены
Стоит ли краткий вечер?
Танка
Третий день третьей луны
Цветущей вишней
Любуешься… Бледнею,
Тебе став лишней.
А состязаться с нею
Не в силах. Не сумею.
На следующее утро после того,
как человек, которого я ждала, не пришел
Задула фитиль.
Солнца луч осветил
Танец пылинок.
Им любоваться нет сил —
Ночь была слишком длинной.
Глядя на Небесную реку
в седьмой день седьмой луны [5]
Как ночь холодна!
Стрекотали сороки,
Седьмая луна
Осветила дороги.
Не видно моста для нас.
По дороге в святилище Кибунэ
Поведал странник,
5
Согласно легенде, на седьмой день седьмого лунного месяца единственный раз в году встречаются влюбленные Волопас (Альтаир) и Ткачиха (Вега). Для этого сороки,
Подаяние приняв:
Сердечной ране
Затянуться за три дня
Поможет померанец.
Тоскуя в полдень
Обняв за плечи,
Покинул на рассвете,
Как лёгкий ветер.
«Что мне тоску излечит?»
Спросила. Не ответил.
*
На следующий день
В смятенье таком
В полдень прочла записку
С кленовым листком.
До вечера далеко,
А до утра так близко.
Когда ты уехал в провинцию Идзуми
Нет смысла цветы
Мне жалеть ямабуки [6] .
Смеркалось, и ты
Обрывал их от скуки,
Но сердце было пустым.
Смирив сердце
В истоме сладкой
Послать я не посмела
Упрёков стрелы.
На мотылька украдкой,
Чтоб не спугнуть, смотрела.
Шейла О’НИЛ [7]
6
Сорвать цветок ямабуки (керрия японская – кустарник с желтыми цветами) в японской поэзии означало овладеть женщиной.
7
Шейла О’Нил (род. 1960) – ирландская поэтесса.
* * *
Переживая остро,
Любовью одержимы,
Не верьте клятвам, сёстры, —
Все узы расторжимы.
Так наша жизнь сложилась, —
Не потому что монстры
Мужчины или лживы.
Не верьте клятвам, сёстры:
Ни взятым добровольно,
Ни данным под нажимом.
Как трудно их исполнить,
Уму непостижимо.
И лишь на первый взгляд вам
Покажется крамольным:
«Не верьте, сёстры, клятвам».
Потом не будет больно.
* * *
Экономно судьба-режиссёр,
Ограничилась первым дублем
Посчитала прибыль и убыль,
Раздала награды за всё.
*
Надо мною, небесталанной,
Чуть мерцающий ореол —
Приз за лучшую женскую роль.
Ничего, что второго плана.
* * *
Взгляни в окно: как резко солнце взмыло,
Уверенность с надеждой даровав.
Немного потерпи, совсем немного, милый, —
День с ночью уравняются в правах.
Костёр погас, зола почти остыла,
И некому подбрасывать дрова.
Сгорает прошлое, и остаётся шлак…
Я пережить пытаюсь межсезонье —
Весна не началась, зима прошла.
Конечно, я неправильно жила,
Пора рассудку чувства урезонить.
Что может быть надёжнее стандарта,
Туманят слёзы взор, как атропин.
Я разлюблю тебя к исходу марта,
Осталось так недолго. Потерпи.
ПРИХОД ВЕСНЫ
С луною на ущербе,
С серёжками на вербе
Весна пришла – длиннее дни,
Но укорачивались письма,
На душу наступал ледник…
Я далека от пессимизма,
Но унесла с собой зима
Тепло последнего письма
И нерастраченную нежность.
Опустошённая до дна,
Иду по улице одна, —
И потому так безмятежна.