Не влюблены
Шрифт:
– Ты высокая для фигуристки.
– Рост сыграл большую роль.
У нее были длинные, сильные ноги. Мышцы ее тела напряглись, когда она вздрогнула и выгнулась ему навстречу. Он попытался представить, каково это – скользить и танцевать на льду с таким центром тяжести, как у нее. С длиной ее рук и ног, с уровнем контроля, которым она владела, чтобы достичь высоты, точности и скорости во время прыжков. Он наслаждался мысленным образом, который создавал. Эли никогда не задумывался о фигурном катании, но ее влияние что-то сделало
– Хотела стать профессионалом? – спросил он.
– Я отказалась от этой идеи примерно через две недели после поступления в университет. Но пришлось продолжать заниматься, чтобы получать полную стипендию.
– Понимаю.
– Я настояла, чтобы программы мне ставили под одну и туже песню: «Pump up the jam», но в разных оранжировках. Это помогло.
Он почувствовал, что улыбается.
– Я все еще не могу понять, когда ты шутишь.
«И я, блядь, обожаю это».
– Я же говорила тебе, что родилась без чувства юмора. Это врожденное.
«Чушь собачья!»
– Правда?
– Ты знаком с моим братом. Думаешь, он из тех, кто хихикает над каламбурами?
Эли снова попытался ее раскусить, и опять безуспешно.
– Раз ты настаиваешь.
– Рута, – позвала женщина из киоска с пиццей, – у нас закончились бутылки с водой. Не могла бы ты достать еще из подсобки? – она перевела взгляд на Эли. – Может быть, тот мускулистый джентльмен сможет помочь?
– С удовольствием, мэм, – улыбнулся он.
Эли последовал за Рутой в одно из многочисленных подсобных помещений. На всех свободных местах валялись: униформа, старые шлемы и клюшки. Эли пришлось обойти несколько коробок с шайбами, чтобы добраться до выключателя. Едва зажегся свет, Эли словно отбросило в прошлое. Он не был здесь больше десяти лет, но логотип на зеленых футболках был ему так же знаком, как свои пять пальцев.
– Ты поддерживала связь с Алеком после окончания обучения? – спросил он. Если он не мог ее разгадать, то, по крайней мере, хотел узнать хоть какую-то информацию. Еще несколько кусочков пазла под названием «Рута», которая, казалось, поселилась в его голове.
– Да. – Она вытащила тележку из-под коробки с защитными хоккейными щитками. В тусклом свете она казалась бледнее, чем обычно. – А твоя сестра?
– Да. Алек много сделал для нашей семьи.
– Для меня тоже.
– Правда?
– Когда я была подростком, он приносил еду на каток специально для меня. Сэндвичи, овощи и хумус. Полезные перекусы с белком, – она перестала разгружать тележку, устремив взгляд куда-то вдаль. – Я даже не говорила, что голодна.
Он наблюдал за ней, вспоминая хрупкую фигуру юной Руты.
«Ее
– А ты была голодна?
Она стряхнула с себя воспоминания, и он понял, что эта история не была одной из тех, которыми они привыкли обмениваться.
– Ты видишь воду? – спросила она.
Он указал на тележку, которую только что загрузил восьмьюдесятью бутылками.
– О, точно. – Она почесала затылок, нехарактерно взволнованная.
Чертовски увлекательное зрелище.
Он хотел разобрать ее по частям, наблюдать, как атомы ее тела извиваются от удовольствия, и наслаждаться тем, как он сам собирает их обратно воедино. Он хотел, чтобы она чувствовала то же, что и он.
– Моя бывшая невеста была шеф-поваром, – сказал Эли. – Чертовски классным шеф-поваром. И она считала, что у каждого должно быть, по крайней мере, три фирменных блюда, которые он мог бы приготовить, не прибегая к рецепту.
– Чтобы произвести впечатление на званых обедах?
Он рассмеялся. Маккензи бы тоже рассмеялась при мысли о желании произвести впечатление.
– Чтобы иметь возможность вкусно поесть. В одиночестве или с кем-то.
– Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь.
– Я умею готовить три блюда. Потому что меня научил профессиональный шеф-повар ресторана со звездами «Мишлен». – Рута моргнула, как будто до конца еще не понимая. – Я мог бы тебя хорошо накормить. Если, конечно, ты все еще голодна.
Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами, затем придвинулась ближе. Кровь у него в венах застыла, когда Рута приподнялась на цыпочки, запрокинула голову, и ее рот...
Эли отвернулся прежде, чем ее губы коснулись его. Тело немедленно запротестовало.
«Обернись. Поцелуй ее. Запри дверь. Задери ее футболку и спусти шорты. Наклони ее. Ты знаешь, что делать дальше. Она хочет того же самого».
Его член пульсировал под молнией джинсов, изогнутый под болезненным углом.
Рута сделала шаг назад. Казалось, она смущена и, возможно, обижена отказом. Когда она собралась уходить, Эли положил руку на ее плечо, и развернул к себе.
– Подожди.
Она вздернула подбородок. В ее глазах был намек на вызов.
Эли решил разыграть гамбит.
– Я живу неподалеку, – сказал он. – Ты могла бы заехать. Вернуть свою собственность.
– Мою собственность?
– Ты кое-что забыла в том гостиничном номере.
Рута задумалась, потом широко распахнула глаза, когда все поняла.
– Ты мог бы их выбросить.
– Эта мысль никогда не приходила мне в голову.
– Они же не твоего размера.
– Это смотря, как их использовать, – он намеренно говорил с такой грубой откровенностью, возможно, чтобы напомнить себе о том, что скрывалось за этой дистанцией между ними. Может быть, чтобы напомнить ей.