(Не)влюбляйся!
Шрифт:
Господи, это всего лишь звуки. Обычная одежда, просто мужчина… Но запахи эти, близость, жар по телу – все это вместе, и я в какой-то водоворот попадаю. Хватаю жадно воздух и стараюсь выбраться. А меня топит.
– Возьми. Пожалуйста.
Взгляды встречаются. Пальцы соприкасаются, когда забираю черные брюки. Понимаю, что звать его к себе было ошибкой. Большой, неисправимой ошибкой.
Его глаза вновь как черное ночное небо, нет и тоненькой голубой полосочки. Смотрит так, что
Мне сейчас все равно, что белое с черным лучше не стирать. Запускаю на сорок градусов.
Гаранин остается в одних боксерах. Ну, и в носках… Выглядит странно, улыбка его еще эта дикая немного.
– Чай? – возвращает меня своим вопросом на землю.
Киваю. Но чтобы мне пройти на кухню, нужно, чтобы Дима чуть отошел в сторону, иначе наши тела… в общем, столкнуться. Будут находиться так близко друг к другу, что лучше содрать с себя кожу, но не ощущать его рядом с собой.
– Ты не подвинешься? – осторожно спрашиваю.
Гаранин медлит, но все же отходит в сторону.
Пробегаю мимо него, стараюсь не смотреть на кубики пресса, мощную грудную клетку, узкие бедра и сексуально свисающий крестик на цепочке.
Господи, прости меня, грешную, но этот православный крестик и правда придает такую сексуальность его шее.
Быстро ставлю чайник, ждем сигнала в полной тишине. Только переглядываемся часто. Никто вопросов больше не задает. Какое-то напряженное молчание выходит.
– Как давно ты работаешь на папу? – решаю с чего-то начать разговор.
Я смутно помню первые дни работы Гаранина у нас. А сейчас желаю знать больше конкретики.
Дмитрий устало хмыкает, взглядом обводит мое лицо. Грустным вдруг стал.
– Четыре года, София. Тебе исполнилось девятнадцать лет, когда твой отец принял меня на работу.
Сощуриваюсь и всматриваюсь в Диму.
Дима… я стала называть его Димой. Только заметила.
– А до этого где работал?
– В органах.
– А кем?
Короткий хмык. Тихий глоток и сведенные брови. Я подмечаю каждую деталь.
– Оперативником в следственном управлении.
А я балерина.
Теперь мне хочется грустно хмыкнуть. Мы такие разные…
– И много преступников поймал, товарищ майор?
Откуда-то взялись легкие нотки флирта, хочется треснуть себе по губам.
– Подполковник.
И снова улыбаемся друг другу. Сердце щемит, а внутри словно вентилятор разгоняет теплый воздух по всем уголкам моего тела.
Машинка начинает пищать на всю квартиру, что вещи выстираны и высушены. Наши разговоры подошли к концу.
Поднимаемся оба одновременно. Он в одних трусах, я полностью одета. Какой-то дисбаланс, который хочется нарушить.
Ткань моей одежды начинает карябать и жечь, хочется
– Сейчас все принесу, – говорю и смотрю на шею, где отчетливо бьется толстая венка.
Возвращаюсь спустя пять минут. Мне нужно было время. Чтобы Гаранин не маячил где-то рядом, глазами своими не смущал и в душу ими не лез.
– Вот, – передаю и сразу отхожу, – должно было все отстираться. Порошок хороший, японский, – зачем-то добавляю.
Зачем ему знать, каким порошком я стираю?
– Ну, раз японский… – усмехается и надевает сначала брюки, затем рубашку. Медленно застегивает пуговицы и убирает руки в карманы.
Я стою, потупив взгляд. Изучаю плинтусы, замечаю пыль на них, делая заметку, что я ужасная хозяйка.
Только слышу его шаги в мою сторону. Он близко. Очень. Хочется плакать, чтобы не делал так. Ну, не получается у меня. Внутри все сдавливается от него такого. Кровь останавливает свой путь, замирает. Кислород не поступает к органам. Все тело заморожено.
– Соня, – пальцем цепляет подбородок, заставляя посмотреть на него.
Конечно, он не мог не видеть, что со мной происходит. Он, черт возьми, фсбшник, подполковник. Такой раскалывал на раз-два. А я что? Достаточно было взгляда, чтобы понять мое состояние, когда он рядом.
Облизываю губы, закусываю нижнюю, стараясь унять покалывание. Гаранин обводит их взглядом. Но ни один мускул не шевелится на его лице. Дима не дергается, дыхание ровное.
Наученный…
А я поцеловать его хочу. До разрыва сердца хочу.
Но потом резко отворачиваюсь.
Пару часов назад я целовалась на берегу озера с Бисаровым. И мне понравилось. Чувствую себя какой-то шлюшкоподобной, что ль. От одного к другому.
– Тебе пора.
Он кивает. Молча обувается и выходит. Ни слов прощания, ничего. Только тихий хлопок двери.
Устало иду в свою спальню и опускаюсь на кровать. День был долгим, нудным. И я ни разу за последние пару часов не вспоминала об Артуре. Его образ только всплыл в памяти, когда мы с Гараниным чуть не поцеловались.
Зато Дима… он…
Телефон пиликает на тумбочке в коридоре. Бросила его там по привычке.
Хочется, чтобы это был Гаранин. Написал сухое сообщение, даже банальное “забыл сказать “пока”.
А там поклонник.
“Давай встретимся?”
Глава 12.
Соня.
Наверное, я никогда так тщательно не собиралась на свидание, как делаю это сейчас. А главное, для кого я так наряжаюсь? Для неизвестного мне человека, который покорил цветами. И все.