Не вошедшие в рай, или Поющие в терновнике
Шрифт:
*
На следующее утро они поднялись рано, когда позолоченные стрелки каминных часов только-только преодолели шестичасовую отметку. Наскоро позавтракав, Лион и Джастина спустились вниз, где в машине их уже дожидался Фрэнк. Над Саутгемптоном стояло туманное утро. Город окутала плотная, густая, похожая на комья ваты белесая пелена. Она глушила звуки, и машины старательно гудели клаксонами, прокладывая себе путь в лабиринтах невидимых улиц. Саутгемптон стал похож на сошедший с полотен сюрреалистов город-призрак. Бесплотные тени людей, теряющие свои очертания в молочной дымке, скользили по тротуарам, прижимаясь, подобно слепым, к стенам домов. Туман скрадывал их голоса, и поэтому Джастине казалось, что она оглохла. Неестественная, почти мистическая тишина обрушилась на людей под тяжелым покровом низких облаков. И все же проявившее необычайную для осени настойчивость солнце скоро окрасило это молочное покрывало в розовый цвет всевозможных, самых невообразимых оттенков, а затем и вовсе разогнало его. Над Саутгемптоном разлился яркий свет и солнечное тепло. Джастина искренне порадовалась этому. Она не любила ненастье. На всем протяжении своего долгого пути до Лондона Лион и Джастина видели, что скука, обычная и даже характерная для сырой и мрачной английской осени, ушла вместе с появлением солнца. Жизнь забурлила веселей. Было видно, что люди радуются нежданному теплу, которое было большой редкостью в это время года. По улицам сновали веселые, возбужденные прохожие, со всех сторон слышался смех, сияли улыбками глаза, и Джастина тоже порадовалась. Она вдруг ощутила счастье оттого, что наконец вернулась домой, и тут же представила себе, как они три часа спустя подъедут к своему дому на Парк-Лейн. К тому самому дому, где впервые два любящих сердца и два любящих тела слились воедино в любовном порыве. Теперь это был ее дом. Для Лиона стоило немалого труда уговорить своего знакомого продать его, но это все-таки случилось. И хотя с тех пор прошло сравнительно немного времени, Джастина успела вложить в него частичку своей души, и большой старинный особняк превратился в уютное, красивое семейное гнездышко, согретое любовью.
*
По приезде домой их без остатка захватила семейная жизнь, наполненная будничной повседневностью. Они с удовольствием занимались домашними делами, находя в них некую, доселе незнакомую им радость. Это было чувство особого рода, повергающее в восторг молодоженов, но меркнущее с годами, становящееся бесцветным и тусклым, хотя молодые пока не задумывались над этим. Спустя два дня после возвращения Лиону пришлось вылететь в Бонн и приступить к своей работе в правительстве. Проводив его, Джастина осталась одна. Она устала от суеты прошедшего месяца, и, конечно, ей было жалко и грустно расставаться с мужем. Ведь их настоящая семейная жизнь только началась. Но в то же время она хотела побыть в одиночестве, заняться домом и кое-что в нем переустроить. Но и ее ожидала работа. Нужно было возвращаться в театр. На следующий день после отъезда Лиона в Бонн ей позвонил Клайд, театральный продюсер, и предложил роль, которую она мечтала сыграть. Это была шекспировская «Макбет». Пьесу собирались показывать в следующем сезоне. И несмотря на это, времени было не так уж и много, учитывая тот объем работы, который предстояло сделать. — Я уже обговорил условия контракта, — сообщил Клайд весело. — Мне удалось вырвать у этих скряг-инвесторов, заведующих бюджетом, ровно в полтора раза больше обычного. Им очень хотелось заполучить тебя на этот сезон. — Ты прекрасный продюсер, — улыбнулась Джастина. — Это просто, когда работаешь со «звездой» твоей величины, Джас, — довольным тоном сообщил тот. Похвала была приятной. — Но учти, через три дня они жаждут лицезреть тебя в театре. Собираются устроить читку пьесы. Сроки, сроки... — Я буду, Клайд. Спасибо. Джастина с головой погрузилась в работу. Целыми днями она сидела над пьесой, разрабатывая роль, обдумывая характер, жесты, поведение, словом, все. Джас репетировала, а в промежутках между репетициями занималась домом. Хотя у них и было две помощницы, многое Джастина предпочитала делать своими руками, подчас даже удивляясь переменам, так незаметно произошедшим в ней. Раньше, когда она жила в Дрохеде и в Сиднее, ее неряшливость служила поводом для сплетен. Стоило только вспомнить ее сборы перед отъездом в Лондон! Если бы не мама, Джас ни за что не справилась бы с царившим в ее квартире беспорядком. А теперь у нее было почти постоянное желание что-то мыть, убирать, протирать, переставлять. «Это, наверное, потому, что я очень люблю Лиона и наш общий с ним дом. Мне так приятно делать все это для него. Мне доставляет удовольствие, когда я делаю что-то своими руками, и он доволен». Когда отпущенные Клайдом три дня истекли, Джастина собралась и поехала в театр. Всю дорогу ее мучило волнение. Поднимаясь по широким мраморным ступеням, она почувствовала, что сердце ее забилось чаще обычного. Волнение переросло в почти священный трепет. Подобное чувство испытывает, наверное, монах, входящий после долгих лет затворничества в Храм Божий. Джастина уже не раз пыталась представить себе, как именно она вступит в прохладную полутьму театрального зала и ощутит знакомую, вплавившуюся в ее
— Если только вы не сотворите из всей этой предполагаемой красоты что-нибудь ужасное.
— В ком вы сомневаетесь, леди Макбет? — шутливо надула губы Лиза. — Да нет, это я так. Здесь действительно великолепные мастерицы. — Ну, ладно, побегу, — сказала она. — Надо зайти к Клайду, а потом — пулей домой. Завтра приезжает Лион, а у меня там такой беспорядок. Обсудив с Клайдом некоторые вопросы, касающиеся будущей работы, она отправилась домой. Поскольку особняк был не очень далеко от театра, Джас решила не брать такси, а прогуляться пешком. Тем более что и погода стояла теплая и солнечная. Как раз для такой прогулки. По дороге она заглянула в несколько магазинов, купила кое-что из продуктов, а также кое-какие личные вещи для себя и Лиона. Большой необходимости в этом не было, но сегодня у нее было великолепное настроение. В таком расположении духа она любила походить по магазинам и потратить немного денег. Вечером ей позвонил Лион и сообщил, что ему придется на несколько дней задержаться в Бонне. — Я люблю тебя, милая. Я очень тебя люблю,
— сказал он на прощание, перед тем как положить трубку. — Не скучай. Скоро мы будем вместе. Это всего лишь на несколько дней.
Она, конечно, расстроилась. Но спасало ее то, что завтра начинались репетиции и скучать все равно будет некогда.
*
На уик-энд, как обычно, репетиций не было и несколько человек из труппы, молодые актрисы и актеры, решили устроить небольшой пикник на природе. У одного из них, молодого парня по имени Джекобе Рафферти, был день рождения. Он работал в труппе второй сезон, но уже успел покорить всех своим дружелюбным характером и общительностью, поэтому народу собралось достаточно много. И пикник обещал быть по-настоящему веселым. Погода с утра стояла замечательная, и кавалькада из четырех машин, забитых жизнерадостными молодыми людьми, кучей всевозможных съестных припасов в корзинках и бутылками со всевозможными напитками, выехала из Лондона рано утром. Джастина была поражена. Начало осени в Англии оказалось удивительно красивым. Из-за постоянной загруженности работой в театре ей практически никогда не доводилось бывать на природе в это время года. Она любовалась из окна машины всем этим пышным великолепием. На живых изгородях шиповника созревали плоды, поля покрывала сочная, напоенная дождевой водой осени зелень с едва заметными пока следами увядания, приятно и терпко пахло влажной землей. И всюду, куда бы ни обратился взгляд, цветы. Море цветов, еще не успевших сдаться на милость победителя, гордо несущих свои лепестковые головы через сентябрьские туманы, редкую непогоду и первые порывы прохладных не по-летнему ветров. Компания остановилась на замечательном лугу, который тянулся с одной стороны вдоль скошенного, покрытого стерней поля, а с другой окаймлялся лесом. Трава под ногами была густой, пестрела белыми и голубыми колокольчиками. Приятный, располагающий к лени день делал это и без того красивое место еще более очаровательным. Пригревало солнце, пробиваясь сквозь тонкий заслон облаков. Казалось, сам Господь Бог создал это место для того, чтобы объяснить людям, что же такое сады Эдема. Недалеко от луга, в лесу, протекала маленькая чистая речка. Мужчины сразу же направились туда, а женщины принялись накрывать импровизированный стол, весело болтая и подтрунивая друг над другом. За время поездки все успели порядком проголодаться, в предвкушении завтрака на свежем воздухе дома никто из них не притронулся к какой-либо еде серьезнее чашки кофе. После веселого, шумного завтрака, наполненного напитками и тостами, вся компания гурьбой отправилась купаться. Вода оказалась почти ледяной. Они влетели в реку с таким шумом, визгом и громким смехом, что Джас заметила: — Слушайте, вы своим гомерическим хохотом и непередаваемым шумом распугаете все живое вокруг реки миль на пять, не меньше. Звери, наверное, решат, что снова открылся охотничий сезон. Все было замечательно. Единственное, что несколько портило впечатление от праздника для Джастины, это присутствие в компании молодого актера по имени Джеймс, который пару лет назад просто не давал ей прохода. Он был страстно влюблен в нее, по три раза на дню объяснялся в любви и даже несколько раз предлагал ей выйти за него замуж. Однако, она видела в нем только друга, не более того. Конечно, если бы он пожелал остаться с ней в дружеских отношениях. В своем великолепном, изумрудного цвета, блестящем бикини Джастина, хотя и была самой старшей в этой компании, выглядела ничуть не хуже молоденьких, красивых актрис. И Джеймс, пожалуй, меньше всех евший, но зато отдававший куда больше других предпочтение скотчу, сейчас просто испепелял ее взглядом покрасневших, маслянисто блестящих глаз. Куда бы ни повернулась Джас, везде она натыкалась на эти глядящие с нескрываемым вожделением глаза. Джеймс, ощущавший раскованность после изрядной доли виски, вел себя довольно недвусмысленно, мало того, вызывающе. Джастине стало неприятно от его похотливого взгляда. Ей вдруг безумно захотелось побыть немного в одиночестве. В какой-то момент она даже пожалела, что согласилась на эту поездку, однако быстро одернула себя. Зачем жалеть о том, что уже сделано? Стоит ли портить настроение своим мрачным видом себе и другим? Джас вошла в воду и быстро поплыла к небольшому островку, расположенному на середине реки. Она думала о Лионе, вспоминала медовый месяц, проведенный в Дрохеде, почему-то ей вспомнился Дэн. И она не заметила, что Джеймс, как привязанный, следует за ней. Когда они достаточно удалились от берега, он вдруг подплыл к ней со спины, развернул, прижал к себе и впился губами в ее губы. Джастина задохнулась от неожиданности и возмущения. Она начала отбиваться и чуть не утопила их обоих. — Джеймс, не смей прикасаться ко мне! — зло сказала она. — Я тебе уже говорила, что между нами ничего быть не может. Это правило по-прежнему в силе, и уж тем более оно в силе теперь. — Джас, дорогая, ты даже не представляешь, как я люблю тебя. Мне всегда казалось, что я тебе все же не совсем безразличен. Твоего уважаемого супруга сейчас нет рядом... никто не сможет тебя ни в чем упрекнуть. Подари мне несколько минут сладостного наслаждения, коли уж теперь мне совсем не на что больше надеяться. — Прекрати, о чем ты говоришь! — воскликнула Джастина и влепила ему такую пощечину, что на лице Джеймса засияла яркая рубиновая пятерня. В глазах его вспыхнула злоба. Ничего не сказав больше, Джастина развернулась и быстро поплыла в сторону остальной компании. Она была так возбуждена и оскорблена в своих лучших чувствах, что не заметила, как одна из ее молодых коллег со злорадством и удовлетворением исподтишка наблюдала за происходящим. В общем, как считала Джастина, не случилось ничего серьезного и страшного, однако настроение у нее все же было испорчено бесповоротно. Она еще некоторое время провела с друзьями, стараясь делать вид, что ничего не произошло, смеяться, веселиться и шутить, принимая активное участие в их развлечениях, но, поскольку день потускнел, уже не казался столь прекрасным, как по дороге сюда, да и настроение не располагало к веселью, она решила тихо, по-английски, удалиться, чтобы не вызывать ненужных расспросов и лишних кривотолков. Пока все были заняты своими делами, Джас быстро собрала свои вещи, переоделась и, сев в машину, на огромной скорости понеслась в Лондон. Остаток дня она бесцельно слонялась по дому, переставляя какие-то вещи, которых совсем не видела. В памяти то и дело всплывала отвратительная сцена — Джеймс приникает к ее губам. Ощущение было такое, будто ей довелось поцеловать змею. Она попробовала немного поработать над пьесой, но из этого ничего не получилось. Несмотря на все старания, ей никак не удавалось сосредоточиться. Затем около часа Джастина просидела у телевизора, бездумно глядя на экран, абсолютно не воспринимая увиденное, и, в конце концов, решила отправиться спать. Но перед этим спустилась в кухню и налила себе солидную порцию виски со льдом. Пока она готовила коктейль, как-то само собой вспомнилось, сколько неприятных моментов доставил ей Джеймс год назад. Он неотступно ходил за ней, преследовал ее везде, просто не давая прохода. И хотя между ними состоялось несколько разговоров, в которых она пыталась убедить его, что он слишком молод и просто не может быть для нее никем, кроме друга, Джеймс все равно не отставал и тем самым портил ей жизнь. Казалось, он задался целью не замечать очевидного. А может быть, это была лишь манера, с которой ему удавалось завоевывать женщин. В случае с Джас, правда, она так и не дала ожидаемых результатов. Хотя и заставила женщину пережить немало неприятных моментов. Сегодняшнее происшествие действительно не было из ряда вон выходящим. Не произошло ничего предосудительного, о чем стоило бы сожалеть или чего нужно было бы стыдиться, но сама мысль о нем почему-то вызвала у Джастины непонятное чувство тревоги. Посидев немного на кухне и осушив свой стакан, она поднялась, наконец, в спальню, сбросила с себя одежду, погасила свет и, уставшая, расстроенная, быстро уснула.
*
А утром неожиданно на ее голову свалился Лион. Он приехал рано, уставший, но веселый и счастливый оттого, что вернулся домой, к своей любимой жене. Вчерашнее происшествие на пикнике отошло в мыслях Джастины на второй план. Она ничего не стала рассказывать Лиону, так как считала, что этот факт просто не достоин того, чтобы отнимать у него время и привлекать его внимание. Хотя она очень боялась, что прошлые преследования со стороны Джеймса вновь могут возобновиться, однако не придавала этому слишком большого значения.
*
Месяцы до премьеры пролетели совсем незаметно. Лион постоянно находился в разъездах, буквально разрываясь между Бонном и Лондоном. Все свободное время он и Джастина проводили вместе. Если она была занята, то он ходил с ней на репетиции и постоянно сопровождал ее, всегда и везде. Лион и раньше любил бывать в театре и имел достаточно полное представление о закулисной жизни. Тем не менее, все равно в большинстве случаев это было зрительское отношение к театру. Довольно дилетантский, немного восторженный взгляд на искрящуюся алмазной пылью Мельпомену. Он и представить себе не мог, сколько сил отбирает работа в театре. Насколько она выматывающая. Теперь же, впервые в жизни, ему пришлось узнать театральную работу изнутри. Это был адский труд, и он самолично смог в этом убедиться. Лион с удовольствием наблюдал за своей женой и все гадал, надолго ли ее хватит с такой работой. Она уходила в роль с головой, отдавая всю себя, без остатка, спектаклю. На сцене Джас преображалась, и Лион с удивлением наблюдал за этими метаморфозами. Из милой и доброй Джас она превращалась в темпераментную, расчетливую леди Макбет. Надо сказать, это ей удавалось просто великолепно. В какие- то моменты Лион даже начинал побаиваться ее, а кое-когда и ревновать. Сумасшедше интенсивная работа заставляла Джастину забывать обо всем. Но время шло, а энтузиазм ее не только не уменьшался, а, наоборот, даже возрастал. Накануне премьеры Джастина была жутко взволнована. Она не находила себе места. Обычно премьерные спектакли заставляли ее волноваться, но на сей раз это было что-то особенное. Джас нервно измеряла шагами комнату,ворчала на Лиона, а ночью почти не сомкнула глаз и поднялась в шесть часов утра. Когда Лион в половине седьмого спустился в гостиную, Джастина была уже на ногах. — Почему ты не спишь? — встревожился Лион. — Что-нибудь случилось? Джастина усмехнулась: — Нет, все в порядке. Видимо, от этой роли начали сдавать нервы. Слишком много эмоций. — Ну, это совсем ни к чему, дорогая. Сегодня ведь твой праздник. Не переживай так, глупышка, все будет прекрасно. — Я надеюсь на это, — вздохнула она. За два часа до спектакля Джастина была уже в театре. Времени оставалось еще много, но она не могла находиться ни в каком другом месте. Пройдя в пустой, гулкий и темный пока зал, она несколько минут посидела в кресле, затем прошла за кулисы, вышла на улицу, прошлась по аллее, прилегающей к театру. Потом вновь вернулась в театр, поднялась на сцену, спустилась в зал и прошла между рядами, а затем все-таки решила еще немного прогуляться. Это подействовало на нее успокаивающе. Лион тоже приехал в театр. Зал был полон. Здесь, как обычно, собрались театральные завсегдатаи, пришли и обычно известные в театральных кругах люди, которые посещают только премьеры, но и тут ориентируются на определенных режиссеров и исполнителей. Было много весьма респектабельной публики. Некоторые раскланивались с Лионом. Он знал, что все они — строгие ценители. Словом, сегодня здесь собралась вся театральная элита. Лион в одиночестве бродил по коридорам, раскланиваясь, пожимая руки, обмениваясь со знакомыми несколькими словами, и с нетерпением ожидая начала спектакля. Ему и самому не терпелось увидеть свою жену на сцене. Еще дома, собираясь в театр, он неожиданно почувствовал, что волнение Джастины передалось и ему. Весь спектакль он, как завороженный, смотрел в общем-то известную ему пьесу. Замирал с учащенно бьющимся сердцем в наиболее напряженных моментах и вздыхал с облегчением, когда они разрешались. После финального монолога Малколма и грома труб наступила трепетная тишина, а потом зал взорвался аплодисментами и одобрительными возгласами. Публика поднялась, чтобы поприветствовать выходящих на поклон актеров и актрис. Стоя среди этого гула, Лион смотрел наверх, на сцену, в то время как Джастина, принимая восторги зрителей, склонилась в изящном поклоне. Наблюдая за ее легкими движениями, Лион чувствовал, что гордость переполняет все его существо. Спектакль произвел на него сильнейшее впечатление, но к обычному чувству удовлетворения всем, сделанным Джас тиной, примешивалась еще и эта безмерная гордость. Игра Джастины была просто блестящей. Глаза Лиона наполнились слезами, и он моргнул, чтобы они не мешали ему видеть, равнодушный к тому, что кто-то может увидеть его слезы. Он простоял так все время, пока восемь раз поднимался занавес, и продолжал стоять, когда публика медленно покинула театр. Когда в зале остались только несколько воздыхателей, он прошел за кулисы. Лион не приблизился к уборной, окруженной смеющимися, щебечущими людьми. Вместо этого он отправился к двери на сцену, чтобы скоротать время за разговором со сторожем. Лениво прислонившись к стене, Лион оставался не замеченным уходящими доброжелателями. Правда, несколько любопытных взглядов бросили на него проходящие мимо женщины. Лион ждал долго, но когда, наконец, «звезда» вышла, она направилась прямо к нему. — Я хорошо играла? — спросила Джастина, скромно взглянув на него и взмахнув ресницами. — Ты была поистине восхитительна. Думаю, завтра критики во всех газетах споют тебе дифирамбы. И, надо заметить, ты этого вполне заслуживаешь. — Тебе действительно понравилась моя игра, Лион? Обняв жену, Лион слегка притянул ее к себе. — Ты была блистательна, великолепна, — сказал он с искренним обожанием и гордостью. — И тебе вовсе не обязательно слышать это лишний раз от меня, — хотя, не скрою, мне доставляет удовольствие говорить тебе подобные вещи, — чтобы знать, что это — правда. — Ты не прав, Лион, — не замечая, что шуба соскользнула с ее плеч на пол, Джастина посмотрела на него любящими глазами. — Ты — единственный, от кого мне нужно это услышать. Мне нравится, когда это говорят другие, — улыбнувшись, призналась она, — но мне нужно, чтобы это обязательно сказал мне ты. — Хорошо, я скажу тебе, — Лион пристально посмотрел ей в глаза. — Когда я стоял среди остальной аплодирующей публики, слезы гордости лились по моему лицу. Глаза Джастины широко раскрылись, когда до нее дошло значение признания ее мужа. Лион плакал! Сама мысль об этом ошеломила ее. Она вызвала слезы на глазах Лиона Хартгейма! Это невероятно. Джастина не знала точно, поражена она или испугана. Домой они прибыли далеко за полночь, проведя весь вечер на банкете, устроенном по случаю премьеры. Тосты в ее честь произносились настолько часто, что, вздумай Джастина подсчитывать их, она просто вскоре сбилась бы со счета. — Ты была так хороша, дорогая, — сказал Лион, помогая ей снять шубу. — Я до боли люблю тебя. Его губы растянулись в медленной улыбке. — Лион, я так счастлива. Я всегда мечтала иметь дружбу, партнерство. Чтобы было с кем поговорить, поделиться проблемами. Хотела иметь рядом с собой кого-то, кто бы уважал меня, мою работу. Джастина замолчала и глаза их встретились. — А ты, Ливень? Чего хочешь ты? — голос ее прозвучал мягко и очень заботливо. Лион некоторое время колебался. — Я хочу тебя, Джас. После этих слов руки его скользнули от рыжих волос, обрамлявших лицо, ниже и начали снимать с нее одежду. Джастина позволила раздеть себя и лежала на кровати нагая и прекрасная. А он, лаская ее нежными руками, повторял: — Я хочу тебя, Джастина, дорогая моя. Я хочу тебя, любимая моя. Неожиданно и она почувствовала в себе разгорающееся пламя страсти, вызванное к жизни уверенными, надежными прикосновениями Лиона. Джастина изнемогала в его руках. Вскоре им пришлось надолго расстаться. Дела требовали неотлучного присутствия Лиона в Бонне. Вернувшись к Рождеству, он заметил, что она выглядит очень уставшей. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Да, прекрасно. А что? — удивилась Джас. — Не знаю. Мне кажется, ты утомлена. Она усмехнулась: — Я непрерывно работаю. — И как дела? — По-моему, все прекрасно. Через неделю Джастина почувствовала себя еще хуже и выглядела еще более усталой. — Не обратиться ли тебе к доктору? — Я думаю, в этом нет необходимости. Просто мне нужно как следует отдохнуть. Хотя бы выспаться несколько дней подряд. Так она и сделала. В последующие пять дней Джастина почти не выходила из спальни, даже для того, чтобы поесть. — Ты так измотана? Тебе хоть чуть-чуть стало получше? Лион был не на шутку встревожен, но он должен был согласиться, что Джас работает как проклятая. Джастина кивнула. — Я не стала бы утверждать этого наверняка. Более того, каждый день я просыпалась с единственным желанием — поспать еще. Наверное, будет лучше, если я снова вернусь к работе. Отдых расслабляет... Но через два дня Лион почувствовал еще большую тревогу и настоял на том, чтобы жена обратилась к врачу. Он записал ее на прием и сам отвез в клинику. — Неужели так трудно было раньше сходить к врачу? — Он мне не нужен. Лион заметил, что Джас стала совсем вялой и отказывалась есть. — Я просто слишком устала. Эта роль отнимает столько сил. — Может быть, доктор сделает что-нибудь, чтобы поднять твой жизненный тонус? Возможно, это простое нервное истощение. Но Джас уже не смеялась над шутками Лиона. А когда они зашли в клинику, ему показалось, что она вот-вот расплачется. Однако, после приема все изменилось. Джас выскочила из кабинета счастливая. Глаза ее сверкали. — Ну, как дела? — спросил он. — Все в порядке. — Удивительно. Как доктор мог сделать такой вывод? Из твоего очаровательного расположения духа? Или по здоровому блеску в глазах и румянцу на щеках? — Прекрати шутить. Могу тебя порадовать. Я уже три с половиной месяца как беременна, Лион. Но была так занята своей проклятой работой, что даже ничего не заметила. Только работала днями и ночами. Лион сперва недоверчиво посмотрел на нее. — Ты не шутишь? У нас действительно будет ребенок? — Конечно, глупый. Он подхватил Джастину на руки и закружил по комнате, дико при этом хохоча. — Ну ты и ненормальный! Все-таки взрослый уже. Должен более сдержанно относиться к таким подаркам. — Да ты что, дорогая! Я все время только об этом и мечтал. — Ох, дорогой, я тоже. Единственная проблема — что теперь будет с работой. Мне ведь придется оставить сцену. Вряд ли Клайд согласится с подобной интерпретацией роли леди Макбет. — Ерунда. Ребенок дороже. Поработаешь, сколько сможешь, а потом будешь отдыхать, развлекаться. — Так-то оно так. Только как сообщить об этом Клайду? Он просто с ума сойдет, когда узнает. Ему придется спешно вводить кого-то вместо меня на роль. А потом, мы начали репетировать следующую пьесу. «Укрощение строптивой» Шекспира. Там чудесная роль. — Ничего, у тебя все роли чудесные. Уверен,когда ты вернешься, тебя загрузят ролями так, что некогда будет вздохнуть. — Ты ревнуешь? — Ничуть. — Знаешь, что меня еще беспокоит? В последнее время на меня как-то искоса стали поглядывать в театре. Какие-то странные разговоры за моей спиной. А как только я появляюсь, все начинают болтать о чем-то постороннем. Никак не пойму, в чем дело. — Прекрати, Джас, тебе сейчас нельзя волноваться. Я буду тебя оберегать. Если тебе неуютно и нехорошо в театре, ты можешь бросить работу прямо сейчас. Слава богу, в деньгах мы не нуждаемся. Подобная забота растрогала Джастину. Она
*
Девочек назвали Элен и Барбара. Они быстро
росли, набирали вес и с каждым днем становились все более хорошенькими.
А вот Джастина, несмотря на то, что роды прошли удачно, чувствовала себя неважно. Сначала она отказалась от того, чтобы нанять няню. Но потом ей пришлось это сделать, так как состояние здоровья не позволяло проводить слишком много времени на ногах. Часто у нее поднималась температура, ее мучили головные боли, давление оказывалось либо повышенным, либо, напротив, слишком низким. Доктор, вызванный Лионом для осмотра, сказал, что все в пределах нормы и что слабость после родов — дело, в общем-то, обычное. Все эти симптомы исчезнут через пару дней. Он оказался прав. Через некоторое время Джас начала вставать и целыми днями ходила, занимаясь домашними делами, а в один из дней даже отважилась сама прогуляться с дочерьми. День выдался достаточно прохладным, и за два часа, проведенных на улице, Джас немного продрогла. Придя домой, она приняла горячую ванну, согрелась и почувствовала себя неплохо. А к вечеру у нее опять подскочила температура, и она совсем слегла. Лиону пришлось вызвать доктора Брауна, и тот поставил диагноз — воспаление легких. Джастина чувствовала себя просто ужасно. У нее начался жар, она бредила и совсем ничего не ела. Состояние ее вызывало беспокойство, постепенно перешедшее в тревогу. Внезапные перепады температуры и постоянная острая боль в легких при дыхании были невыносимы. Так миновал месяц. Наверное, самый страшный месяц в жизни Лиона. Месяц бессонных ночей, постоянного нервного напряжения и мрачных ожиданий. Однако, хвала Господу, он все-таки прошел. Джас пошла на поправку. Все воспряли духом. Последнее посещение Брауна стало воистину лучом света в царстве мрака. Именно в этот день Джастину навестил Клайд. — Джас, ты выглядишь неплохо. Я надеюсь, что скоро ты поправишься окончательно. С нетерпением жду того часа, когда же мое любимое театральное дитя, моя находка вновь выйдет на сцену. Да и не только я. Критики, похоже, умирают со скуки. Им совсем не о чем писать сейчас. — Я сама бы с удовольствием вернулась к работе, Клайд. Но, боюсь, это будет еще не скоро. Еще через неделю Джастина поднялась, стала прогуливаться по дому и даже несколько раз выходила подышать свежим воздухом в сад. Теперь она уже смогла ухаживать за дочерьми, но роды и последующая болезнь не прошли бесследно. У Джастины что-то случилось с голосовыми связками. Она могла разговаривать, но иногда голос садился настолько, что говорить приходилось только шепотом. Но и при этом после нескольких фраз ей нужно было какое-то время молчать, чтобы связки могли немного отдохнуть. Настроение ее. оставляло желать лучшего. Во время очередного визита Клайда она с горечью и со слезами на глазах сообщила ему, что вряд ли в ближайший год сможет вернуться на сцену. Доктор Браун настаивал на том, чтобы она ни в коем случае не делала этого. — Ты рискуешь совсем потерять голос, дорогая моя, — сказал он. — Я бы на твоем месте не стал испытывать судьбу. Может быть, года через два-три. Но лишь при условии, что ты будешь беречь себя и изо всех сил помогать мне. — Но моя работа, — убитым голосом прошептала Джастина. — Хм. Ты еще достаточно молода, и у тебя будет масса возможностей проявить себя, — доктор Браун улыбнулся. — К тому же, твое появление после долгого отсутствия само по себе произведет фурор. Так и вижу заголовки газет: «Возвращение “звезды”». Мило. И потом, разве лучше выйти на подмостки и через месяц- другой потерять голос совсем? Тогда сцена будет для тебя закрыта навсегда. Подумай об этом и постарайся не пренебрегать моими советами. Джастине не оставалось ничего иного, кроме как согласиться с ним. Она отдыхала, тщательно следя за своевременным исполнением предписаний Брауна. В какие-то моменты ей казалось, что все уже в порядке. День, второй, третий, а ее голос ни разу не дрогнул, но на четвертый связки пронзала острая боль, а голос помимо воли понижался до трагического шепота. И Джас вновь падала духом. В меру своих сил она принимала участие в воспитании подрастающих дочерей. В один прекрасный вечер, через несколько дней после разговора с Клайдом, тот пригласил их с Лионом в ресторан «Чрево Парижа». Ресторан оказался маленьким и уютным. Здесь подавали великолепную французскую кухню. Клайд пришел вместе со своей очередной подружкой, сменившей Джас на роли Макбет и вполне открыто упивавшейся своим триумфом, которого, кстати, вовсе не разделяли театральные критики, отзывавшиеся об игре новоявленной «звезды» более чем холодно. В лучшем случае, сухо и сдержанно. Джастина в этот вечер постаралась выглядеть как можно более веселой и здоровой. Она надела замечательное изумрудное платье, которое прекрасно подчеркивало ее рыжую шевелюру и яркие зеленые глаза. Весь вечер за столом держался нормальный, дружеский, непринужденный разговор. Джастина постоянно исподволь наблюдала за Джулией. Та, с видом собственницы, все время или держала Клайда за руку, либо прикасалась к его плечу и при этом смотрела на Джастину холодными глазами. Она до сих пор воспринимала Джас как соперницу. Во взгляде ее постоянно сквозила недобрая усмешка. Из-за ее присутствия, как и из-за того, что долгое время ей не приходилось появляться на людях, Джастина ощущала себя немного не в своей тарелке, хотя и старалась сдерживать чувства и не показывать этого. Она была блестящей актрисой и умела, при необходимости, скрывать свои истинные эмоции и переживания. Хотя в жизни это порой давалось куда тяжелее, чем на сцене. Когда подали десерт, Джулия, приторно улыбнувшись, вдруг сказала: — Знаешь, Джастина, тобой интересовался Джеймс, — она делано засмеялась, и Джастина отметила, что критики были абсолютно правы. Актриса из Джулии никудышная, даже по самым скромным меркам. — Он вообще с неизменным упорством проявляет интерес к твоей персоне,
— продолжала та.
— А кто такой Джеймс, дорогая? — спросил Лион. — Это один из молодых актеров, — пояснила Джас с небрежностью, за которой умело спрятала свою тревогу. — Он в «Макбет» играл слугу, если ты помнишь. Несколько лет назад Джеймс очень старательно пытался ухаживать за мной. Но у него ничего не вышло, — она холодно рассмеялась. Перед ее мысленным взором встала та неприятная сцена на пикнике, о которой она так ничего и не рассказала Лиону и которая со временем попросту выветрилась у нее из головы. — Пытался ухаживать? — удивилась Джулия.
— Ой, а я думала, что между вами и до сих пор существуют гораздо более близкие отношения. Я, кажется, что-то не то говорю, — сказала она, состроив испуганно-извиняющуюся физиономию. — Но, насколько я помню, тогда, на пикнике... — она замялась, опустив глаза.
— Ну, и что было тогда на пикнике, милочка? — спокойно, с ноткой недоумения спросила Джастина. — Мне показалось, что вы целовались, уединившись от основной компании. Джастина, заметив встревоженный взгляд Лиона, который тот обращал то на нее, то на Джулию, незаметно и крепко сжала руку девушки. — Ах, вот вы о чем, Джулия, — с наигранным облегчением сказала Джастина и легко засмеялась. — Я и не знала, что вы видели то, что произошло между нами на реке. Ну что же вы тогда не договариваете? — поинтересовалась она. — Расскажите, чем все это закончилось. Джулия натянуто засмеялась. Она явно проигрывала Джастине не только в актерском мастерстве, ‘но еще и в самообладании. — Боюсь, что нё смогу ответить на ваш вопрос. Дело в том, что меня отвлекли и я не увидела, чем закончилась ваша... э-э-э... доверительная беседа. — Но, я надеюсь, милочка, при вашей, надо заметить, феноменальной наблюдательности, вы наверняка как следует рассмотрели лицо Джеймса после нашей, как вы выражаетесь, «доверительной беседы»? — с прежней, королевской улыбкой спросила Джастина. — Ведь отпечаток моей ладони оно носило до самого вечера. Джастина держалась с потрясающим достоинством, и в этом, как ни странно, ей помогала роль убийцы — леди Макбет. Клайд даже залюбовался ею. Какой характер, какой темперамент!.. — Вообще-то, я, конечно, видела красное пятно у него на щеке... — замялась Джулия. — Но... — продолжила за нее Джас. — Вы ведь хотели сейчас сказать «но», милочка? — Нет-нет, — ответила та. — Я вовсе не это хотела сказать. Нет. Лион расслабился и мягко обнял Джастину за талию. — Я собиралась извиниться, — сказала Джулия. — Похоже, я, и правда, сказала лишнее. Джастина кивнула. — Полагаю, джентльмены, ужин подошел к концу? Она улыбнулась Клайду и Лиону. Джулия слегка побледнела. Демонстративное обращение к мужчинам могло значить лишь одно: Джас не простила ее. Сама Джулия тоже не простила бы подобного и поэтому боялась совсем другого — мести. Она прекрасно знала — у соперницы, равно как и у ее мужа, очень большие связи, в том числе и в среде газетчиков. Месть будет жестокой. Скорее всего, Джас растопчет ее как актрису и как человека. Мнение о себе как о человеке Джулию не волновало, а вот карьера... Зачем ей было затевать весь этот разговор... Джулия уже серьезно жалела о содеянном. Ее уже точил червячок страха, который с каждой минутой становился все сильнее. Возможно, ей стало бы полегче, узнай она, какой способ мести избрала Джастина. Месть заключалась в том, что никакой мести не будет. Абсолютно. Страх сам по себе лучшее отмщение. Джулия будет мучиться изо дня в день от своего пустого страха, ожидая, что вот-вот, сейчас это произойдет. Каждое утро первым делом она будет хвататься за газеты, ожидая увидеть в них что-то, что разом перечеркнет ее жизнь и карьеру. По приходе в театр сердце Джулии будет замирать от ужаса в предчувствии того, как Клайд, обдав ее ледяным фонтаном презрения, сообщит: «Ты уволена!» Когда же не произойдет ни того, ни другого, она станет с еще большим страхом ждать следующего утра, и так далее, пока ужас не сделает свое дело, превратив цветущую девушку в законченную психопатку. Это и была месть Джас. Самое страшное проклятие влиятельного человека. Ужин был испорчен. Джастина и Лион поднялись из-за стола и, откланявшись, отправились к своей машине. На ходу бросив взгляд в зеркало, которое занимало всю огромную стену зала, Джас заметила, как Клайд смотрит ей вслед, а Джулия мертвенно бледная, с выражением замешательства на смазливом личике тупо уставилась в стол. Уже подъезжая к дому, Джастина сказала Лиону, который молчал всю дорогу: — Ты знаешь, это та самая девица, которая заняла мое место в театре. Клайд передал ей мою роль. Лион улыбнулся и рассмеялся. — Не переживай, дорогая, я не поверил ни единому слову. Проведя столько лет в политике, поневоле научишься прекрасно разбираться в «дворцовых» интригах. А эта, как раз, из их числа. Ох уж это мне многочисленное племя «добр оже лате л ей»! — Спасибо, милый. Джулия, действительно, меня не очень любит. Причем с самого своего появления в театре. У нее какая-то странная зависть. Знаешь, она не отличается особым талантом и добывает все свои роли исключительно подобными способами. И у нее в запасе их очень много. — Я это понял, — улыбнулся Лион. — А поскольку Клайд не имеет золотого правила не заводить на работе никаких отношений, кроме деловых, — продолжала Джастина, — эта девица легко сумела его окрутить. — Клайд талантлив в выборе актрис, но абсолютно бездарен в выборе женщин, с которыми спит. Его, собственно говоря, не за что судить. Вообще, ведь он не дурак. И, я думаю, прекрасно все видит и все понимает. Главное, чтобы общение с этой девушкой не сказалось на твоих с ним отношениях. Ведь, может быть, вскоре ты опять захочешь вернуться в театр. — Ну, до плохих отношений, я думаю, не дойдет. Клайд тоже будет опасаться мести с моей стороны. В известной мере, конечно. Он знает, что теперь у меня достаточно много влиятельных знакомых. Уверяю тебя, что он постарается загладить неловкость и, скорее всего, попросту выкинет Джулию из театра. Проще поступиться малым, чтобы выиграть в большом. Для этого Клайд достаточно умен. — Я поступил бы так же на его месте. Что же собираешься предпринять ты? — Позвоню ему завтра и попрошу оставить девушку в театре. Лион засмеялся и покачал головой. — Понятно. Это довольно жестоко с твоей стороны. Ну да ладно. Поступай, как считаешь нужным, и закроем эту тему. Она не слишком приятная. Ни для тебя, ни для меня. Хочу лишь сказать тебе, чтобы ты никогда не переживала в подобных ситуациях насчет меня. Я люблю тебя и верю тебе. И пока не увижу чего-то предосудительного своими глазами, чего, я уверен, никогда не произойдет, всякие подобного рода сплетни будут значить для меня не больше, чем звон фальшивого пенса. Так что зря ты там так напряглась и переживала. — А ты заметил? — Я ведь политик, — улыбнулся он. — А политики, как и игроки в покер, отличные психологи и физиономисты. Они вошли в дом, заглянули в спальню дочерей, а затем отправились к себе. Приняв душ и переодевшись, Джастина с Лионом легли спать. И уже засыпая, Лион сказал жене: — Джас, я на следующей неделе должен буду поехать в Швейцарию и хотел бы взять тебя с собой. Думаю, что тебе неплохо было бы провести пару недель в горах. Подышать знаменитым целебным альпийским воздухом. Джастина оживилась: — Да, я с огромным удовольствием отправилась бы тобой. — Ну и договорились, — сказал он и уже через минуту уснул. Дыхание его стало ровным. Джастина влюбленными глазами посмотрела на него, и вскоре, подумав, что он — самый любимый и самый надежный человек, что ей просто несказанно повезло в жизни* в том, что она встретила его, она тоже провалилась в безмятежный, глубокий сон. На следующее утро позвонил Клайд и странным, слегка отчужденным голосом, хотя и старался говорить, как обычно, и пытался звучать весело и непринужденно, сказал: — Привет, Джас, как ты себя чувствуешь? — Нормально, Клайд. Что-нибудь случилось? Я нужна тебе? — Знаешь, — он немного замялся, — я бы хотел, поскольку в ближайшее время ты не сможешь работать... Ну, в общем, я бы хотел расторгнуть контракт. Джас после этих слов будто онемела. — Но почему, Клайд? Я поправлюсь и, как только снова почувствую, что могу вернуться к работе, тут же вернусь. — Понимаешь, это просто необходимо сделать. Если ты захочешь вернуться, то... м-м-м... мы всегда вновь примем тебя без проблем. — Ну, хорошо. Мне самой приехать в театр? — Нет, не стоит утруждать себя. Я подвезу бумаги к тебе, если ты не против. — Договорились, — ответила Джас и повесила трубку. Она ходила по своему огромному дому, словно оглушенная, не замечая ничего вокруг себя. Джастина знала, что в ближайшие пару лет не сможет вернуться на сцену. Знал это и Клайд. Однако, он сделал свой выбор, хотя контракт, собственно, его ни к чему не обязывал. Это известие о расторжении контракта выбило ее из колеи. «Наверное, я доставила Клайду за это время слишком много неприятностей. Немало ему пришлось побегать за мной, поискать меня, поуговаривать. А теперь еще и эти болезни, и беременность, надолго оторвавшие меня от работы. Ну что же, придется согласиться с ним,тут ничего не поделаешь», — подумала Джастина. Клайд приехал через полчаса. Он вел себя не так, как обычно. Чувствовалось, что ему тоже неудобно. Он был смущен и все время отводил взгляд, чтобы не встретиться с глазами Джастины. С формальностями они покончили быстро. Джастина предложила ему чашку чая, но Клайд извинился и, откланявшись, уехал, сказав на прощание: — Только пойми меня правильно. Это — чисто деловое. Ничего личного. — Я понимаю, Клайд. — Ну вот, — сказала она Лиону, — теперь меня уже совсем ничто не задерживает в Лондоне. Только наши малышки. Но, я думаю, что девчушки еще слишком малы для таких путешествий. — Конечно, дорогая, — отреагировал он. — Однако я ожидал от Клайда большей дальновидности. Ну ладно. Это его бизнес. А насчет Швейцарии ты, конечно, права. С девочками тебе там как следует отдохнуть не удастся. Тебе необходим хороший, полноценный отдых. Я думаю, что Джоан прекрасно справится с Элен и Барбарой. Джоан с восторгом поддержала эту идею. Она была великолепной, доброй, отзывчивой двадцатипятилетней женщиной. Выросла она в не очень богатой многодетной семье. Детей любила просто до безумия, а в сестренках Хартгейм вообще души не чаяла и прекрасно с ними справлялась. Маленькие человечки сопровождали ее везде, словно хвостики. — Конечно, миссис Джастина, поезжайте. А у нас здесь все будет в порядке. Мы отлично ладим с малышками. Они славные девчушки и такие послушные. — Спасибо, моя дорогая, — ответила Джас. — Не знаю, что бы я без тебя и делала. И через неделю, собрав минимум вещей, Джас и Лион вылетели в Женеву, решив, что все необходимое они купят там и что нет смысла тащить с собой целые чемоданы вещей.
ГЛАВА 2
Тем временем в Дрохеде все шло своим чередом, по раз и навсегда заведенному порядку. Мужчины занимались огромным поместьем, овцами, выгонами и торговлей шерстью, а Мэгги с помощью своей мамы и помощниц — Кэт и Минни — вела домашнее хозяйство. Каких-то крупных происшествий здесь практически никогда не случалось. Серьезных, знаменательных потрясений тоже никто не припомнил бы. Жизнь была ровной, размеренной, как это обычно и случается в небольших, отдаленных от весьма сомнительных благ цивилизации, городках и на стоящих особняком, вдали от оживленных дорог, фермах. Дрохеда не являлась исключением из этого правила. Со времени свадьбы Джастины и Лиона прошло уже больше двух лет, а Мэгги с тех пор ее не видела. Они лишь изредка переписывались. Иногда Джас звонила матери по телефону, чтобы спросить о делах и жизни, здоровье и многочисленных родственниках, а также рассказать о себе. Мэгги из приходящих довольно регулярно писем Джас знала, что дочь неважно себя чувствует, болеет и что ей пришлось уйти из театра. А в последнем письме, которое было отправлено из Женевы, Джастина писала, что поехала вместе с Лионом отдохнуть в Альпы. Чудотворный горный воздух поможет ей окрепнуть и расслабиться. Кроме того, она написала, что чувствует себя гораздо лучше, почти здоровой. В самом же конце письма Джастина сердечно напомнила, что она вместе с Лионом приглашают всех приехать к ним в гости и будут необычайно рады видеть родственников в Лондоне, сразу же по возвращении домой. Мэгги прочла письмо домашним, и тут Джимс словно с цепи сорвался. Ему прямо загорелось отправиться в Лондон. Многие ожидали такого проявления чувств от самой Мэгги, но от Джима... Никто даже не предполагал в нем подобной горячности. — Дорогая сестрица, ты уже два года как бабушка, а до сих пор так и не видела своих внучек. И мы бы с удовольствием на них посмотрели, — Джимс говорил с таким жаром, будто уже заручился поддержкой родни. — По-моему, ты, я и Пэтси могли бы съездить к Джастине в гости. — Да, Джимс, я бы с удовольствием поехала. Но ты же видишь, я не могу сейчас оставить имение. Энн и мама больны, и хоть они и сильные женщины, мало ли, что может случиться. И потом, должен ведь кто-то кормить наших мужчин, заниматься домашним хозяйством. Вы с Пэтси вполне могли бы съездить. Я думаю, что братья не будут возражать. Несколько дней Джимс обдумывал это предложение, советовался с Пэтси, а категорический отказ брата встречал в штыки. Он стал уговаривать Пэтси поехать с ним с напором атакующего танка и безапелляционностью провинциала. Он с легкостью разрушал, а если ему это не удавалось, то просто отметал все доводы, приводимые против поездки. Лондон стал у него навязчивым бредом. Все разговоры С ним, с чего бы они ни начинались, заканчивались одним и тем же — расхваливанием предстоящего путешествия. Подобные атаки могли разрушить даже боЯ?е мощную крепость, чем Пэтси. Удивительно ли, 9то после долгих уговоров тот все-таки согласился. В тот же день Джимс отправил Джастине телеграмму, что они с Пэтси приедут через несколько дней. Для них это было огромное событие. Не только поездка в большой город, но и поездка на другой континент. А тем более, к племяннице, которую они оба очень любили и очень давно не видели. Через две недели, получив от Джастины телеграмму, что они с Лионом вернулись в Лондон и с нетерпением ждут их приезда, Джимс и Пэтси отправились в Сидней, чтобы оттуда самолетом прямиком лететь в Лондон. Погода стояла великолепная, и через несколько часов они уже приземлились в лондонском «Хитроу», где их встретил в сверкающем лимузине верный Фрэнк.