Не все были убийцами
Шрифт:
Мы повернули назад, однако сделали большой крюк, чтобы снова не наткнуться на мертвого немецкого парашютиста и сидящего рядом с ним русского. Я бежал впереди, глядя под ноги - вдруг найду осколок бомбы?
“Смотри, что я нашел!” - услышал я голос Рольфа, - “Блестит, как салом смазанный!”
Я обернулся. Вдруг раздался негромкий хлопок.
“Ой! Черт побери!” - закричал Рольф.
Я бросился на землю. “Бежим отсюда!” - крикнул я.
– “Этот русский стрелял в нас!”
Рольф тоже бросился наземь. “Думаю, это был не русский”, -
– “Наверное, я наступил на что-то - меня сильно укололо”. Он попытался подняться.
– “Черт побери, у меня нога болит!”
Вскочив на ноги, я подбежал к нему, ухватил его сзади за подмышки и рывком поднял. “Потише, потише, Макс. Не торопись. Мне очень больно!”
“Твои штаны совсем мокрые”.
“Я от страха описался, наверное”.
“Это кровь”, - сказал я.
– “У тебя внизу все в крови. Обопрись на меня. Идем домой”.
Он попытался сделать несколько шагов. “Не могу. Ноги как ватные. Я полежу здесь, а ты сбегай за отцом”.
“Ты с ума сошел! Чтобы я оставил тебя здесь истекать кровью? Отсюда до дома совсем недалеко! Полезай ко мне на спину. Ничего, мы доберемся”.
Я опустился на колени, и он залез ко мне на спину.
“Обними меня за шею, и побежали”.
Через некоторое время я почувствовал, что его руки заметно ослабели и едва держатся за мою шею.
“Держись крепче! Ну постарайся!” Я сильнее обхватил руками его ноги. “Боже”, - молился я про себя.
– “Боже, если ты есть, помоги! Пусть с ним не случится ничего плохого, просто лопнул какой-нибудь сосудик или что-нибудь в этом роде!” - “Как ты там?” - спросил я Рольфа.
“Прекрасно. А если бы не так тряс, было бы еще лучше”.
“Я должен побыстрее принести тебя домой”.
“Понятно. Но меня качает, как будто я на верблюде сижу. Тряси не так сильно, а то меня затошнит. Как у меня внизу болит - то ли задница, то ли еще где-то”.
“Наверное, на зубную боль похоже. Когда болит зуб, кажется, что даже кожа на голове болит”.
“Голова у меня не болит, это уж точно”.
Я засмеялся.
“Прекрати!” - закричал он.
Мои легкие словно огнем жгло. “Только бы мне донести его до дома”, - думал я.
– “Только бы донести его!”
“Сейчас лес кончится, а там уже и до наших развалин недалеко”, - сказал Рольф. Он становился все тяжелее.
“Мне надо приподнять тебя немного, а то ты свалишься с меня”, - сказал я.
“Хорошо”, - медленно ответил Рольф.
Наконец мы увидели развалины дома Редлихов. Я бежал, собрав последние силы, почти теряя сознание. Старый Редлих стоял возле дома, греясь на солнышке.
Он взглянул в нашу сторону. Секунду он озадаченно смотрел на нас, затем ринулся мне навстречу. Я уже не слышал, что он кричал, только почувствовал, что он снял Рольфа с моей спины. Задыхаясь, я упал на землю.
Отдышавшись, я медленно поднялся на ноги. Старый Редлих сидел на земле рядом с лежавшим на земле сыном, низко склонившись к нему, прижав голову к его щеке.
“Почему он не относит
Редлих поднялся и подошел ко мне. Он был мертвенно бледен. “Твои старания были напрасны”, - вымолвил он и направился к дому.
“Ты не помог ему, милосердный Боже, ты не помог ему”, - думал я, глядя на лежавшего на земле Рольфа. Его такое знакомое мне лицо теперь выглядело чужим и уже не принадлежащим этой жизни. Это был мертвый человек, которого я знал так же хорошо, как себя самого.
Старый Редлих вернулся с покрывалом и накрыл им тело сына. “Я не могу отнести его в дом”, - тихо сказал он.
– “У меня нет сил”. Он сел на землю возле мертвого Рольфа.
“Но я же только что с ним разговаривал! Он еще шутил!” Я опустился на колени перед Редлихом и заглянул ему в глаза.
– “Мы должны отнести его в дом и вызвать врача. Я помогу вам”. Откинув покрывало, я взглянул на Рольфа. Потом приложил руку к его щеке. “Он же еще совсем теплый. Нужно вызвать врача”.
Внезапно до меня дошло - сидящий передо мной человек прав. Мне не удалось спасти жизнь своему лучшему другу.
Редлих сидел с безучастным, отрешенным видом. Он не отвечал на мои вопросы, он просто не обращал на меня внимания. Он даже не заметил, что я откинул с Рольфа покрывало, а потом снова аккуратно расправил его на теле погибшего. Он ушел в себя, окружающее словно перестало для него существовать. Он сразу стал очень старым.
И я побежал. Я бежал как сумасшедший. “Мне нужно в Каульсдорф. К Мартхен”, - торопил я себя.
– “Она наверняка знает, что делать с Редлихом, как его образумить”.
Я до сих пор не понимаю, как мне удалось так быстро добраться до Каульсдорфа. У меня начался непрекращающийся приступ кашля. “Сейчас я выблюю мои легкие” - подумал я.
Мать организовала все. В открытой легковой машине приехал Василий, и мы помчались в Вальдесру.
Редлих все еще сидел возле мертвого сына. Рядом с ним стояли его соседи. Они увидели нас, и их словно ветром сдуло. Бросив короткий взгляд на мертвого Рольфа, Василий перевернул его на живот. “У него внизу все разворочено”, - сказал он.
По его приказанию тело Рольфа перевезли в Кепеник, в военный госпиталь. Вернули его только через десять дней, и Редлих смог похоронить своего сына.
В той же легковушке мы вернулись домой. Редлиха мы тоже взяли с собой.
Василий поднял его с земли и почти донес до машины. В Каульсдорфе я уступил ему свою комнату, а сам перешел в комнату матери.
Редлих выходил из комнаты только в уборную. Остальное время он лежал на кровати, молча глядя в потолок.
Жена соседа-нациста, тоже нашедшая приют в нашем доме, по-матерински заботилась о Редлихе. Муж ее был арестован - его выдали бывшие соратники по партии. “И зачем он рассказывал всем, что был постоянным собутыльником Геринга”, - жаловалась она.
– “Это возбуждает у людей лишь зависть”.