(Не) Все могут короли
Шрифт:
— Постараюсь вас не разочаровать, — склонил я голову.
— Тогда до завтра, мне нужно ещё много успеть сделать к прибытию сына, — она тоже склонила голову.
— Доброго дня сеньора, — попрощался я с ней.
Утром следующего дня я был готов предстать во всём своём великолепии, если конечно не учитывать моё состояние тела, но думаю огромный рубин на шее, а также золотой пояс, усыпанный драгоценными камнями привлекали больше внимания, чем моя бренная тушка. Вот только прождал я почти три часа, прежде чем за мной зашла хозяйка дома,
— Позвольте представить вам, — Клариссия дождалась, когда меня разместят в большом кресле и все лишние покинут комнату, — Витале Дандоло, знакомый вам больше под прозвищем — Венецианец.
Взгляды присутствующих стали ещё более заинтересованными. Она пробежалась по неизвестным мне персонам, но их имена и фамилии ничего мне не сказали, я не был знатоком всех патриархальных римских семейств. Закончив знакомство, она замолчала, сев по правую руку от сына, который подперев голову руками, стал говорить тихим голосом.
— Я позвал всех вас, познакомить и сообщить, что теперь мы все в одной, большой лодке. Прошу вас не соперничать друг с другом, а наоборот помогать. Поверьте мне, после вчерашнего события, врагов у нас всех добавится десятикратно.
Взрослые переглянулись и кивнули, соглашаясь.
— Корнелиус, — он обратился к первому из ближайших людей, доставая из шкатулки, стоящей перед Папой, четыре документа, — ты становишься кардиналом-священником, это твоё назначение, как и было уговорено.
Тот взял бумаги, прочитал их, и подписал, отдав два экземпляра обратно.
— Благодарю вас Святейший отец, — хриплым голосом сказал он.
— Юлиус, это твои земли в рамках Папской области, — следом он протянул другому человеку новые бумаги, — графство и потомственный титул для твоих потомков.
— Благодарю Святейший отец, — тот подписал, даже не посмотрев. Видимо всё было решено сильно заранее.
— Альбино, ваша коллегия, — он передал кардиналу какой-то один свиток и тот с поклоном принял его.
— Мариус, вы теперь военачальник над всеми моими войсками, — Иннокентий III, передал последнему из взрослых три документа, — позаботьтесь, чтобы ордена были готовы отразить любое нападение.
— Конечно ваша Святость, — склонил голову тот.
— Витале, — Папа повернулся ко мне, доставая золотой перстень, с чёрным камнем внутри, на котором был выгравирован крест, покрытый золотом, — отныне ты мой легат.
Он достал следом четыре подписанных с его стороны документа, два из которых я бегло посмотрел, убедившись, что это именно то, что мы согласовали и подписал их, отдав ему обратно эти листы, а свои копии положил аккуратно рядом с собой.
— Архиепископство, как ты и хотел, будет чисто номинальным, — продолжил он, — но от этого ответственность твоя перед Святым престолом меньше не становится.
—
— Что же, — он захлопнул крышку у шкатулки и обратился к нам, — надеюсь, когда мне понадобится помощь, вы поспешите мне на подмогу друзья.
Все тут же стали заверять его, что всенепременно. Он покивал и огласил встречу оконченной. Правда дождавшись, когда все выйдут, показал мне глазами остаться. Поэтому, прощаясь со взрослыми я делал вид, что пропускаю всех, чтобы позже позвать своих слуг, чтобы они не мешали таким уважаемым людям выходить. Последней вышла его мать, которая с удивлением выслушала его весьма настойчивую просьбу, оставить нас наедине. Впрочем, я сам удивился этому не меньше.
Ещё больше он поразил меня, когда взяв ближайший стул, поставил его впритык к моему креслу, сев рядом, и нацелил на меня горящий от возбуждения и ярости взгляд. Мне даже стало страшно.
— Витале, я прошу нас разговор нигде и никогда не озвучивать, кроме тех лиц, которых укажу я, — весьма странно начал он, — поклянись в этом спасением своей души.
Что я конечно же тут же и сделал, находясь в полном непонимании от происходящего.
— Надеюсь ты не забыл, как нас приняли в Константинополе? — тихо поинтересовался он, преображаясь на моих глазах так, что я едва не охнул. Из спокойного, рассудительного кардинала, которым я его знал всё это время, он превратился в натурального ангела мщения.
— Такое забудешь, — я скрипнул зубами, — ересь, тщеславие, богохульство, похоть — я устану перечислять, что ещё есть в этом городе. Они слишком погрязли во грехе Святейший отец и вы знаете моё мнение об этом.
— Ещё бы, ведь я сам придерживаюсь подобного мнения, — злорадно улыбнулся он, показав крепкие зубы, — поэтому я хочу предложить тебе и твоему отцу дело, которое должно оставаться тайным только между нами тремя.
— Конечно Святейший отец, слушаю, — вот это уже было действительно интересно.
— Я объявлю четвёртый Крестовый поход на Египет, — тихо прошептал он, — чтобы освободить Святую землю от сарацин, но когда соберётся войско, вы, венецианцы отвезёте его на своих кораблях в Константинополь.
Мои глаза зажглись от радости, поскольку я вспомнил сколько раз отец жаловался мне на бесчисленные закидоны местных правителей по отношению к нашим купцам, а также и собственное отношение к тому, как нас пытались убить всё то время, когда мы были там с посольством.
— Ты помнишь моих послушников, что я разослал при прибытии в город? — спросил он, и я кивнул в подтверждении.
— Так вот, они принесли вести, от надёжных источников, что Византия слаба как никогда. Турки грызут их границы с одной стороны, восставшие венгры требуют своих территорий с другой, а аристократия на местах слишком зла на безумные налоги, отправляемые в метрополию.
— Хотите сказать, что если на столицу нападут, желающих помочь ей, будет немного? — я быстро сделал нужные выводы, — если это и правда так, Византия обречена.
— Да! — он закивал головой, — мы наконец сможем провести церковную унию и вернуть еретиков в лоно католической церкви.