Не все переплывут реку
Шрифт:
– Все равно не дам. Я жениху не изменю. Слово дала. Иди вон Машку Стародымову трахай, она всем дает.
– Так у Машки чех есть, он буйный малый.
– Это не мешает твоему дружку ее окучивать.
– У Кольки же зайчонок есть, зачем ему еще эта старая кляча, – удивлялся Иван, продолжая тискать свою подружку, и стараясь завалить ее навзничь. Никак.
– Это ты у него спроси, он всех хочет перетрахать, Дон Жуан долбаный.
В самый разгар их любовных игр, когда победа уже клонилась в сторону настырного кавалера,
– Кого это еще несет нелегкая? – насторожилась Алька, вырвавшись, наконец, из его цепких лап.
– Небось, очередные хахали нагрянули, – съязвил раздосадованный кавалер. Птичка вырвалась из клетки и упорхнула.
«Эй, Зинка, открывай, давай! Чего притаились?» – донеслось снаружи. При звуках знакомого голоса Иван насторожился. Уж не отец ли прибыл? Вот чудеса в решете.
Из дальней комнаты выпорхнула удовлетворенная Зинка, и поспешила в коридор вальяжной трусцой.
– Пошли, я тебя спрячу. Сиди там и помалкивай. Мы их скоро выпроводим, – и Алька спрятала своего кавалера в чуланчик, рядом с передней. Николай притих в дальней комнате, тоже затаившись от непрошенных гостей.
В квартирку ввалились громогласные мужики, звякая бутылками в карманах: отец с дядей Митей, Виктор Шереметьев, и еще кто-то, Иван по голосу не мог распознать, кто.
Были они все тогда молодые мужики по сорок-сорок пять лет, но Ваньке они казались стариками, и он недоумевал, сидя в маленьком пыльном чуланчике, зачем они пришли, что, им делать больше нечего? Это у него, молодого парня, здесь дела, чувства к девушке, а им что надо, играли бы в шахматы у себя дома. Тоже мне женихи нашлись, думал он, затаившись в неудобной позе, но выдать себя не мог, неудобно.
– Ну, што долго не отпирали? Небось, женихов где прячете? – шутили мужики, что называется, не в бровь, а в глаз, ставя бутылки на стол.
– Тащи закусить чего-нибудь, хряпнем по стакану, да дальше побежим, к Машке со Славкой заскочим, так ведь, Николай, – зубоскалил Виктор Шереметьев, как самый молодой из компании.
– Закусь градус крадет, – поучал его Николай, то бишь Ванькин отец, хриплым голосом, громко прокашливаясь. Ему на фронте пуля прошила горло насквозь, и он много лет ходил с железной трубкой в горле, прикрытой платочком под рубашкой.
Был инвалидом войны, как и его брат, Дмитрий. Позже ему сделали операцию в Чебоксарах, горло зашили, инвалидность сняли, чем обидели фронтовика. Горло его так же болело и саднило, как и до операции, правда, уже без трубки, и на том спасибо родному государству за заботу.
Дядя Митя шутил в кругу друзей: может, и мне ногу пришьют, стану снова здоровым, на двух ногах. Хрен с ней, с инвалидностью, тридцать рублей не жалко, заработаем. Зато государство на нас с Николаем шестьдесят рублей сэкономит.
Однако отец не унывал, жить пытался весело и на людях. Не выносил трезвости и одиночества. В компании всегда верховодил,
Они выпили, поболтали, пошутили с дамами, накурили, и ушли, гогоча и хлопая дверями. После их ухода наступила громкая тишина.
Вот так началась у Ивана новая любовь. С легкой руки своего друга. Но длилась она недолго, приехал Алькин жених, и действительно увез ее в Саратов, не врала девка. Позже Иван узнал от Зинки, что они поженились, пошли дети. Семья, одним словом.
Наконец, настал Новый Год, зал в ДК был празднично оформлен: елка до потолка, игрушки, гирлянды, все как положено. Молодежь прибывала и прибывала. Зал битком.
Николай с Иваном дождались своего часа. Пока оркестранты ВИА устанавливали свои инструменты на сцене, Николай попросил у них гитару и подошел к микрофону, улыбаясь своей широкой обаятельной улыбкой, чем сразу заинтересовал девушек, и они мелкими стайками сгрудились перед сценой. Ясное дело, сейчас красавчик будет петь. Интересно послушать.
– Я человек простой, говорю стихами, – шутливо подмигнул им Николай, успевая при этом пройтись по струнам незнакомой гитары. – Еще я пою песни группы «Битлз», на их родном языке, хотя это не поощряется начальством. Ну что, приступим.
Он ударил по струнам, отбил ритм, как положено, и запел одну из своих любимых песен: long long long, (Долгий, долгий, долгий), чем сразу же привлек всеобщее внимание.
Молодежь была в восторге, такого выступления в их городе еще не было. Ивану тоже было приятно видеть успех друга, который был в ударе, и спел еще несколько песен.
Под аплодисменты в зале он отдал гитару владельцу, и спрыгнул со сцены, весьма довольный собой.
Как проходил вечер молодежи в провинциальном Доме Культуры, думается, многим понятно. Живая громкая музыка, песни в исполнении ВИА, танцы, стычки и потасовки среди подвыпивших ребят, дружинники выводят пьяных из зала, и вместе с милицией разнимают дерущихся на выходе, все как полагается в таких случаях в России.
Друзья познакомились с двумя высокими девушками, и после белого танца проводили их по домам, благо они жили в центре города, неподалеку.
Как-то они еще раз встретились в ДК, уже после новогодних праздников. Девушки пришли в импортных сапогах на высоких каблуках, и стали еще выше. Николай был рослый, видный, парень хоть куда, а вот Иван худенький, среднего роста, мелковат, в общем, для таких красавиц. Да еще неважно одет. Они презрительно оглядели его и удалились к своим знакомым, здоровенным верзилам.
Иван был удручен, а Николай сделал вид, что ничего не понял, шутил, подвел к другу новых подружек, милых и невысоких. Иван повеселел, и друзья протанцевали с девушками весь вечер…