Не забывать никогда
Шрифт:
Как только я выключил фары, вокзал, поезда и парковка исчезли во мраке ночи. Мы пошли, освещая дорогу фонариками. Через несколько шагов фонарики высветили голубенькие стены бывшего дома начальника вокзала.
— Будем будить Денизу? — спросила Мона.
Не ответив, я взялся за ручку двери. На этот раз дверь оказалась заперта. Деревушка Иф насчитывала всего несколько домиков, темные силуэты которых вырисовывались неподалеку.
— Если мы начнем стучать, то разбудим всех вокруг.
Не тратя времени на размышления, я рванулся к окну с частыми переплетами.
На ладони выступило несколько капель крови. Легкие порезы. Мона молча смотрела на меня.
— Сделаем Денизе сюрприз, — шутливым тоном произнес я.
Тон явно лишний.
Почему надо входить, как взломщики? Бороться с очевидными фактами? На что я надеялся? Застать врасплох армию заговорщиков, ставящих новую декорацию в доме Денизы Жубан, воздвигающих перегородки новой призрачной комнаты?
Мы влезли в окно.
«Арнольд», — внезапно вспомнил я.
Арнольд нас учует!
Как ни странно, ши-тцу не появлялся. Я пытался вспомнить расположение комнат в бывшем доме начальника вокзала. Кажется, спальня Денизы рядом с гостиной, по диагонали.
Фонариком я осветил стены.
И вздохнул с невероятным облегчением. Почувствовал бодрящее, едва ли ни обжигающее тепло. Фотографии поездов, колесящих по всему миру, по-прежнему украшали стены! Восточный экспресс переправлялся через Венецианскую лагуну, синкансэн въезжал в свой японский город. Мой фонарик продолжал исследовать комнату, перелетая с выступающих потолочных балок на нормандский шкаф, с засушенных цветов в вазе на стулья с соломенными сиденьями.
Я помнил каждый высвеченный предмет! Значит, какие-то нейроны моего мозга еще работали. Впервые за долгое время я мог довериться своей памяти. Я не придумал встречу с безумной Денизой.
Я колебался: позвать ли Денизу Жубан, как я звал Кристиана Ле Медефа, или застать ее врасплох в постели, вызвать шок, растрясти ее, отнести под душ и трясти до тех пор, пока она не изменит свою версию и не вспомнит среду, берег моря в Ипоре, Пироза и труп Магали Варрон.
Мы подошли к спальне. Когда я толкнул дверь, мой кроссовок, прикрученный к протезу левой ноги, наступил на что-то мягкое.
Пронзительный визг разорвал тишину. Звук, изданный детской игрушкой. Какой-то зверь, похожий на жирафа, — словом, игрушка для самых маленьких.
Тотчас в спальне Денизы Жубан загорелась лампа. Свет обжег мне глаза. Рука в кармане сжала револьвер. Не дать старушке заорать. Не дать ей и в этот раз поднять тревогу. Не дать…
Стены комнаты пожилой женщины были оклеены обоями «Хелло Китти».
С потолка свисали на ниточках маленькие феи. Симпатичные зверушки карабкались по занавескам. Большие плюшевые
Громкий крик заставил меня повернуть голову. Крик исходил из кроватки поменьше, окрашенной в розовый цвет.
Оттуда вынырнула головка девочки лет трех. Испуганная, она кричала, не переставая, не переводя дыхание, отчего на щеках ее, на лбу и на шее выступили красные пятна.
— Джамал, кретин…
Ничего другого Мона сказать не могла. До сих пор она с пониманием относилась к моей игре в поиск свидетелей, но сейчас я перешел черту.
Я развернулся, чтобы попытаться успокоить девочку.
Напрасный труд.
Вслед за ней заревел мальчик; он кричал еще громче, сотрясаясь всем тощим тельцем, облаченным в пижаму с пиратами.
— Какого черта вам тут надо? — прогремел голос у нас за спиной.
На пороге комнаты возникли двое взрослых. Женщина в ночной рубашке, растрепанная, бледная, онемевшая от ужаса. Мужчина лет сорока, с обнаженным торсом, покрытым седеющими волосами, сжимал кухонный нож.
Рука его дрожала…
Когда я выхватил кольт и направил его на обоих родителей, на плечо мне легла мягкая ладонь Моны.
Чисто инстинктивно.
Детский плач звучал все громче. Мать, словно волчица, казалось, только и ждала, когда мы ослабим бдительность, чтобы броситься на двух чужаков, вставших между ней и ее детьми.
Голос Моны звучал умоляюще:
— Нет, Джамал.
Я еще сильнее сжал рукоятку револьвера.
— Какого хрена? Что вы тут делаете? — спросил я.
— Что?
Изумленный отец семейства выдержал мой взгляд. Он прилагал все усилия, чтобы не выдать своего страха.
Я повторил вопрос:
— Что вам тут нужно?
Похоже, он не понял смысла вопроса, но тем не менее ответил:
— Мы сняли на неделю этот дом…
Мона с облегчением вздохнула и потянула меня за рукав.
— Довольно, Джамал. Пора уходить.
Я не двигался. «Королевская кобра» — всего лишь безобидное оружие самообороны, но человек с ножом этого не знал.
— А вчера? — спросил я. — Сразу после полудня вы здесь были?
— Нет, — ответил отец семейства. — Мы весь день осматривали побережье, где высадились союзники, но…
По мере моих вопросов голос его звучал все более уверенно. Возможно, он подумал, что имеет дело с береговой полицией…
Мона снова потянула меня за рукав.
— Идем. Ты меня напугал.
Я медленно последовал за ней, продолжая держать семейство на мушке. Мать устремилась к малышке, и та немедленно, словно по волшебству, замолчала. Отец, не выпуская из рук ножа, следил за нами настороженным взглядом.
Мона крепко сжимала мою руку; она торопила меня покинуть дом. Не теряя рассудка. В моей голове вещи из привокзального домика отплясывали сарабанду. Поезда на стенах, соломенные стулья, феи на ниточках…