Не забывать никогда

Бюсси Мишель

— Может, ты просто выдумал эту девушку?

Я смотрел на Мону и молчал. Она ходила босиком по комнате, не останавливаясь ни на секунду.

— Бог мой, Джамал, по сути, что известно о Магали Варрон? Только то, что ты мне рассказал! Ты говоришь, что прочел про нее в Сети, но там нет ни единой ссылки, даже перекрестной. Ты описал мне ее лицо, но это лицо другой девушки, скончавшейся десять лет назад, а также лицо ныне здравствующей сестры-близнеца. Ты утверждаешь, что эта девушка прыгнула с обрыва, изнасилованная и задушенная, но в газетах

об этом ни слова. Никто не может подтвердить твои слова. Твой Кристиан Ле Медеф исчез. Дениза Жубан уже много месяцев не выходит из дома… Ты сам-то отдаешь себе отчет, Джамал? Есть только одно решение, которое объясняет все. Ключ простой и очевидный.

Не отрывая глаз от экрана компьютера, я продолжал наугад вбивать в поисковик слова, надеясь найти подтверждение своим выводам — хотя бы одному. Магали Варрон скрывалась где-то там…

Внезапно Мона остановилась. Натянула ворот свитера на обнажившееся правое плечо.

— Джамал, Магали Варрон не существует! Ты все выдумал. Три дня назад не было никакого самоубийства. Ты сам придумал эту сцену! Выдумал лицо девушки. Сочинил ее жизнь. Придумал свидетелей.

Резко вскочив, я схватил досье, украденное из кабинета Пироза, и потрясая им, сунул его под нос Моне.

Папка зеленого цвета.

На наклейке рукой Пироза написано: «Магали Варрон».

— А как же жандармы, что следуют за мной по пятам? А это чертово обвинение? А полиция, что нагрянула к тебе сегодня утром в «Сирену»? Это тоже я выдумал?

Она ответила мне ровным тоном учительницы младших классов:

— Совершенно верно. Тебя разыскивала полиция. Полицейские пробыли у меня две минуты, они спросили, знаю ли я тебя и знаю ли, где ты находишься, но они ни слова не сказали о Магали Варрон. Равно как и о случившемся позавчера изнасиловании.

Я поднес папку к самым глазам Моны.

— Это кретинизм, Мона! А доклады судебных медиков? А фотографии искореженных членов Магали Варрон, а результаты экспертизы ДНК, где стоят печати отделения жандармерии? Я что, сам их подделал, а затем поставил печати?

Похоже, у нее наконец закралось сомнение в собственной правоте.

— Не знаю. Только я вижу, что ты все придумал, и это все объясняет. Почти все… К тому же ведь это отличная байка, разве нет?

Отличная байка?

Я в изумлении смотрел на нее.

— Подумай, Джамал. Если нет трупа Магали Варрон, значит, не было изнасилования. И обвинения в убийстве. У жандармов против тебя ничего нет! Ты самый настоящий параноик. Думаю, ты еще и присочинил чуток, чтобы половчее меня закадрить…

В ее тоне я не услышал ни единой нотки юмора.

— Черт возьми, Мона, что я, по-твоему, делал в жандармерии в тот день, когда мы столкнулись с тобой возле автомата для кофе?

— Не знаю. Может, тебя вызвали как свидетеля по какому-нибудь другому делу…

Она нарочито замолчала. Часы продолжали равномерно тикать.

Внезапно

я понял.

Ясно увидел оборотную сторону пазла, который сложила Мона.

Я не случайно придумал Магали Варрон. Ее лицо, ее изнасилование, красный шарф вокруг шеи, скалы Ипора.

Я описал сцену, которую уже однажды пережил!

Именно об этом и подумала Мона. Жандармы из Фекана вызвали меня как свидетеля по делу десятилетней давности: по делу об убийстве Морганы Аврил. Я все перепутал. Смешал прошлое с выдуманным настоящим.

Я сошел с ума…

Прежде чем окончательно соскользнуть в бездну, я попытался зацепиться за последние шероховатости:

— А эти письма? — спросил я Мону, указывая на разложенные по столу коричневые конверты. — Разве я сам себе их прислал?

Она подошла ко мне и положила руку на плечо.

— Нет, Джамал. Нет. Но, возможно, кто-то заинтересован в том, чтобы ты вспомнил подробности дела Аврил–Камю. Это вполне объясняет…

Стряхнув с плеча ее руку, я заорал:

— Чтобы я вспомнил? О чем? Я никогда не слышал об этом деле! Я вообще узнал о нем только на этой неделе!

Мона спрятала руки в рукава свитера, и я тотчас пожалел о своем крике. Я не знал, что делать. Не знал, виновен я или нет. Неожиданно мне захотелось плакать. Разрыдаться как ребенок.

— Я… я не имею никакого отношения к этой истории, Мона. Меня хотят заставить расплачиваться за другого. Выставить меня психом. Если ты бросишь меня, они своего добьются…

Отведя взгляд, Мона посмотрела на часы.

22 часа 10 минут.

— Одна ночь, Джамал! Я даю тебе одну ночь, чтобы убедить меня. Как только над скалами взойдет солнце, ты идешь сдаваться в полицию.

— Значит, я могу изложить свой план сражения?

— Разумеется.

— Кроме Пироза и его жандармов, подтвердить, что я не придумал самоубийство Магали Варрон, могут только два человека. Кристиан Ле Медеф и Дениза Жубан.

— Ты их уже спрашивал.

— Да, Ле Медеф все подтвердил, но потом исчез. Или его заставили исчезнуть. Мы вернемся к ним, к ним обоим, и ты сама поговоришь с ними — о чем захочешь.

— Среди ночи?

— Да.

— А жандармы? Ты рискуешь нарваться на них в Ипоре.

— Жандармы, которые идут за мной по пятам? А ты, случайно, сама не сбрендила?

Мона расхохоталась. Ее губы коснулись моих.

— Надеюсь, ты позволишь мне заварить чай?

Глядя, как она идет на кухню, я крикнул ей вслед:

— Раз я получил право на защиту, значит, я могу сделать звонок другу?

— Что ты сказал?

— Есть еще один след, но я по нему не пошел. Табличка с цифрами, которую я видел у Пироза и Ле Медефа. В Интернете невозможно найти, что это значит, тем более в связи с делом Аврил–Камю. Но в клинике «Сент-Антуан» у меня есть приятель, он настоящая ходячая энциклопедия. Его зовут Ибу. Вдруг он…