Не засыпай
Шрифт:
В статье мало информации. В ней говорится, что неизвестный мужчина был найден мертвым в квартире в центре города, и полиция ведет расследование. В статье говорится, что убийца, как полагают, использовал кровь жертвы, чтобы написать это сообщение на окне. От мысли об этом пробегает холодок.
Ниже еще одна фотография. В подписи говорится, что это снимок с камеры наблюдения рядом с местом убийства. Это нечеткое изображение женщины с длинными темными волосами, выходящей из лифта с мужчиной. Лица женщины не видно, потому что она смотрит в пол.
Я замечаю краем глаза, что ко мне направляется продавец. Я щелкаю мышью, чтобы закрыть браузер, и он сворачивается, прежде, чем продавец приблизится.
– Я могу вам помочь? – спрашивает он.
– Я ищу легкий ноутбук, надежный и очень быстрый, – говорю я ему, потому что едва ли могу признать, что зашла в магазин только за бесплатным доступом к компьютеру.
Он воспринимает мой вопрос как приглашение перейти к мучительно долгой рекламной кампании, включающей в себя демонстрацию всевозможных функций ноутбука. Мне бы хотелось, чтобы он ушел. Так много более важных вещей, о которых я хочу узнать – например, об этом убийстве и о том, каким образом незаметно для меня мир перешел от середины лета к поздней осени.
Я невнятно благодарю продавца и быстро выхожу из магазина. Обрывки информации, которую я почерпнула из своего поиска, сбили меня с толку больше, чем когда-либо. Большее количество вопросов – вот все, что у меня есть.
Я останавливаюсь, чтобы посмотреть на стопку газет в киоске дальше по улице. Дата на титульной странице гласит, что сейчас ноябрь, а не июль. Текущий год – это на два года вперед. Бессмыслица какая-то. Как и заголовки. Они описывают хаотичный, странный мир, который я едва узнаю.
Дата на первой странице побуждает меня достать медицинскую карточку, которую я нашла на холодильнике в квартире на цокольном этаже. Прием был сегодня, почти три часа назад. Я все равно пойду. Может быть, доктор будет знать, что со мной случилось.
По дороге к метро я замечаю таксофон у эскалатора. Я достаю из кармана мелочь и засовываю пару монет в монетоприемник.
Я набираю номер Марко, и гудки все идут и идут, а затем включается автоответчик. Он явно сбросил мой звонок. Должно быть, он на совещании. Я вешаю трубку, не оставив сообщения.
Затем я набираю номер Эми. Гудки идут до тех пор, пока не включается автоматическое сообщение о том, что номер недействителен. В панике я звоню ее маме, у которой такой же, как у Эми, номер, с разницей в одну цифру. Однажды Эми сказала мне с некоторым смущением, что у всей ее семьи последовательные сотовые номера в семейном тарифе.
Мама Эми отвечает со второго гудка.
– Алло?
– Это Маргарет Декер?
– Да, это Маргарет, – пропевает мама Эми в трубку.
– Это Лив Риз, – я жду какого-либо намека на то, что меня узнали. Его нет. Просто оглушительная тишина, заставляющая меня поежится. – Я соседка Эми по комнате.
– Я
– Я пытаюсь дозвониться до Эми. У нее не работает телефон.
– Ты серьезно? – ее голос заставляет меня замолчать.
– Мне действительно нужно поговорить с Эми, – я замолкаю, сбитая с толку ее враждебностью. – Это довольно срочно.
– И у тебя хватает наглости, – ее тон обжигает, как пощечина.
– Извините, миссис Декер, если я позвонила не вовремя. Просто мне нужно срочно поговорить с Эми.
– Ты лучше всех должна знать, почему ты не можешь связаться с Эми, – говорит она.
Во рту у меня пересохло. Я не знаю, что сказать, и поэтому не говорю ничего, когда она начинает яростно кричать. Ее голос появляется и исчезает в промежутках между гневными потрескиваниями электричества в моей голове.
– Как ты можешь? Ты больная. Сумасшедшая!! Звонить мне вот так. В тебе нет ни капли приличия, ни капли… – она бросает трубку.
Я содрогаюсь от тишины на пустой телефонной линии. В оцепенении я иду против плотного потока пешеходов, направляющихся ко входу в метро. Меня окружают толкающиеся люди, но еще никогда в жизни я не чувствовала себя более одиноко.
Глава тридцать восьмая
Среда, 16:35
Входная дверь приоткрылась, насколько позволяла цепочка. Хэллидей показала свой значок детектива выглянувшей в щель женщине.
– Что вам нужно? – женщина не стремилась отпирать.
– Было бы проще, если бы мы поговорили внутри, – уклончиво ответила Хэллидей.
Женщина сняла цепочку с защелки и распахнула дверь, чтобы впустить их. На ней были джинсы и кремовый кашемировый свитер. Ее окрашенные золотистые волосы были собраны в небрежный пучок. Она представилась как Элизабет.
Хэллидей и Лавель молча переглянулись, решая, кто будет говорить. Хэллидей слегка кивнула. Будет говорить она.
– Мы здесь по поводу Эдварда Коула. Кем он вам приходится? – спросила Хэллидей, когда они все уселись.
– Никто не называет его Эдвардом. Мы все зовем его Тед, – сказала Элизабет. – Тед – мой жених. Почему вы о нем спрашиваете?
– Эдвард Коул, Тед, – поправила себя Хэллидей, – снял квартиру в посуточную аренду на неделю. В этой квартире мы нашли тело мужчины рано утром. Мы полагаем, что это может быть Тед.
– Вы ошибаетесь, – категорично ответила Элизабет. – Тед был здесь прошлой ночью, вы ошиблись.
– Очень вероятно, – сказала Хэллидей. – Но мы должны убедиться. Я бы хотела показать вам фотографию, если вы не против.
– Давайте, – сказала Элизабет, собираясь с духом, пока Хэллидей включала свой айпад и искала фотографию с места преступления, на которой было четко видно лицо жертвы.
Хэллидей повернула к ней экран. Элизабет резко вдохнула. Ее лицо смертельно побледнело. Закрыв рукой рот, она затряслась от рыданий.