Не жалею, не зову, не плачу...
Шрифт:
ещё заходи, а сейчас мне по делу надо».
Разные у меня деды. По отцу – живёт один-одинёшенек, к нам
не ходит, ничем нам не помогает. А дед по матери совсем другой, он не сможет жить
один в тесной каморке, у него свой дом, большой сад, он всю родню может у себя
поселить, а уж бочку возить его под ружьём не заставишь. Сейчас он кормит
огромную семью, посчитаем, сколько нас. Сам дед с бабушкой, сын их Тимофей,
холостой пока, на Шестидесятом
меньше, муж её, Маторин, на фронте, ещё дочь Рая, студентка, учится в
медицинском, и самая младшая, Анька, школьница. Вдобавок ещё мы четверо с
мамой – вот такую орду кормит Митрофан Иванович, тринадцать душ, и только
один Тимофей получает хлеб по карточке 600 граммов, как рабочий. Остальные все
иждивенцы. Дед работает на мелькомбинате, он всю жизнь держится ближе к хлебу.
Раз в месяц он даёт нам муки на лапшу. Нет у нас ни пирогов, ни пышек, но лапша
есть, иногда ещё галушки делаем и затируху.
Разные у меня деды, один ближе к семье да к хлебу, а другой –
к траве да Евангелию. Разные у них будут потомки, и на кого я похож, для меня
важно. Один дед упрямый, буйный, исключительно деловой, не зря у него фамилия
еврейская – Лейба, хотя он считает, не фамилия это, а кличка деревенская, по-
украински значит «лодырь». Было их семнадцать душ в семье, трудились, не
покладая рук, но достатка не было, вот и решили уехать в Сибирь, где земли много.
Один мой дед шумный, с множеством друзей и знакомых, а
другой тихий, безропотный и одинокий, как нарочно подобрались. Один сильный,
хваткий, а другой слабый, чудаковатый, кальсоны подарил внуку, «как нарком
будешь ходить». Сказать по правде, не хочу я походить на своих дедов, у обоих
никакого образования, а я получу высшее. У меня будет профессия, какой деды и во
сне не видели. Однако я понимаю, яблоко – от яблони. В любом случае мне
достанутся их свойства. Недостатки надо преодолеть и забыть, а достоинства
помнить и развивать.
«Пятеро мужиков на войне, один ты остался…» Мои
брательники Серёжа и Витя почему-то оказались на Аральском море, а я туда не
попал, и никакого моря до сих пор не видел. Мама рассказала, при раскулачивания
наша семья жила отдельно в какой-то халупе, и нас не тронули. А тётя Шура с
мужем Бобылёвым и детьми жила с дедом, вот и загнали их всех на остров в
Аральском море. Скоро сват Бобылёв получил от сосланных весточку – живём
плохо, мучаемся без пресной воды, приезжайте и заберите хотя бы детей. Что
делать? Бобылёв вместе с моим отцом собрали
доехали поездом до станции Аральск, расспросили рыбаков, где тут ссыльные, и
поплыли на остров. Укачало их на судёнышке с парусом, блевали всю дорогу,
высадились еле живые. Оказалось, наши здесь, только на другом конце острова, на
рыбзаводе. Если по морю, то километров сто с гаком, а по суше – вполовину
меньше. От слова «море» наших магелланов выворачивало наизнанку, но как по
песку пойдёшь? Наняли казаха с двумя верблюдами, он сел на переднего, взял
бочонок со спиртом, а сват Бобылёв с моим отцом – на заднего, и двинулись в путь.
Мучение вышло в сто раз хуже, чем на парусной лодке. Проводник всю ночь гнал
верблюдов, боялся, что на рассвете их засекут стражи порядка, верблюдов отнимут,
а самого проводника отправят в тюрьму. Сват стонал и охал на весь остров, не мог
найти удобного положения, верблюд шагал быстро и враскачку, седоков мотало из
стороны в сторону, а проводник чем дальше, тем сильнее погонял – могут поймать,
отобрать, арестовать. Успели всё-таки затемно добраться до рыбзавода. Бобылёва
сняли с корабля пустыни еле живого. Зато все встретились, сели за стол, нажарили
свежей рыбы, позвали в гости коменданта, спирту выпили. Разговорились про
здешнее житьё-бытьё, женщины плакали, жалели детей, все подвыпили, вместе
стали песни петь, в конце концов, договорились, детей гости заберут с собой, но
только при условии: если где-нибудь их застукают, то комендант ни при чём,
разрешения не давал, а приказ о водворении всех в тюрьму за бегство он подпишет
по долгу службы. Так что пораскиньте, что лучше, что хуже, будьте здоровы и не
обижайтесь. На семейном совете решили всё-таки детей вывезти, попытаться, а там
будь что будет. Сильно помог бочонок со спиртом и на море, и на суше, и в начале, и
в конце при бегстве. На другой день рыбаки грузили на шаланду рыбу в рогожных
мешках и погрузили заодно двух пацанов, одному семь лет, другому восемь, в такой
же рогоже, «только лежите смирно, не шевелитесь, а то подумают, что рыба живая,
и начнут добивать вёслами». На пропускном пункте отец со сватом Бобылёвым
отдали остатки спирта и провезли детей благополучно. Хорошие выросли ребята,
воспитанные, культурные, оба поступили в танковое училище, скрыв кулацкое
происхождение, и окончили его перед самой войной.
И оба погибли в сражении под Москвой. Об этом написал сват