Не жди меня, мама, хорошего сына
Шрифт:
Так оно и оказалось.
— Погоди!
Без халатика, нагая, она сорвалась с его колен, но Матвей был начеку — схватил ее за талию, привлек к себе. Она попыталась вырваться, но он швырнул ее на диван, подмял по себя.
Это могло быть насилием с его стороны, если бы Марго не сдалась.
— Ладно, твоя взяла…
Матвей торжествующе улыбнулся. А куда она от него денется?
Часть третья
Глава 18
Попсовый
— Стежно зажигает, да? — отозвался он.
— Стрём! — скривилась Чешка.
— Это ж Элен, звезда, ля…
— Ля-ля-фа-фа! Зырки, смотри, не оставь… Пошли!
Чешка тащила его на улицу, к своей машине. Им нужно было дернуть «косячок», а в клубе с этим строго — камеры везде, даже в сортире… Миша однажды взорвал «план» в неположенном месте, к оцилопам в ментовку попал, хорошо, воспитательной беседой все закончилось. И предупреждением. С тех пор он шифруется…
На парковке у парадного входа в «Реверс» — сплошь иномарки, Чешка постеснялась поставить сюда свою старую «восьмерку». Настолько старую, что ее можно было ставить в темном проулке: никто на такую рухлядь не позарится. И косячок взорвать в этом проулке можно без опасения.
Поздно уже, половина второго ночи. Снега нет, но морозно, а до проулка метров пятьдесят идти. С каждым шагом все темней. Авто вдоль бордюра нет, только смутный силуэт «восьмерки» угадывается. Странно, по логике проулок должен быть заставлен машинами жильцов дома, вдоль которого они шли. Но нет ничего. Может, места для них во дворе хватает, а возможно, в проулке гопера лютуют.
— Как бы тебе без колес не остаться, — хихикнул Миша и хлопнул Чешку по ее тугой поджарой попке.
— И колеса есть, и ганджибас…
— Да я не про те колеса, худра.
Прогноз его не оправдался: с «восьмеркой» ничего не случилось. Даже магнитола была на месте. Чешка молча полезла в тайник под лифчиком, достала оттуда «парашют». Зажгла траву, затянулась, в блаженстве закрыла глаза.
Миша не зевал, забрал у нее «косяк», втянул конопляный дым в легкие. И услышал шум подъезжающей сзади машины. Голова еще соображала, он смекнул, что должен быть свет фар, но не было ничего. Значит, глюки… Но тогда почему Чешка выдергивает из руки папиросу?
— Оцилопы?
— Фиг его знает…
Он обернулся, увидел силуэт стоящей
Сафрон с треском распахнул дверь в гримерку. Ленусик стояла возле зеркала в одних трусиках, боком к нему. Невозмутимо развернулась на девяносто градусов, холодно посмотрела на него.
— Извини, что врываюсь! — выпалил он. — Но это от переизбытка чувств!
— Любой может ворваться, — надвигаясь на него, резко сказала она. — Я буду только рада. Если с цветами. Где цветы, мой дорогой!..
— А-а, цветы? Будут цветы! Много цветов!
— Вот когда будут, тогда и заходи!
Она бесцеремонно выставила мужа за дверь.
Сафрон был в смятении — как это так, любой может ворваться к ней, и она будет рада, если с цветами… Но щелчок замка по ту сторону двери избавил его от беспокойства. Ленусик закрылась изнутри, и никто уже не посмеет к ней ворваться… Впрочем, не мешало бы поставить охрану возле дверей.
Цветы он достал, бросил к ногам жены большую корзину пышных пионов.
— Ты — лучшая!
— Знаю, — скромно призналась она.
Образцовым вокалом Ленусик похвастать не могла, даже в фонограмме голос ее был далек от идеала. Но все же была в нем некая завораживающая бисеринка… Абсолютный хит в оригинальном исполнении — на этом, как на танке, она въехала на большую сцену. Ротации на радио, видеоклипы на телеэкране, неплохие отзывы в прессе — этим Ленусика уже не удивить. Может, она еще не стала самой-самой, но на улицах ее уже узнают, а на днях она едет на запись «Песни года», что само по себе признание…
Дело дошло до того, что Ленусик отказывалась выступать бесплатно на сцене «Реверса», ставшего для нее стартовой площадкой. Впрочем, Сафрона это не смущало.
— Ты произвела фурор, — продолжал сыпать он комплиментами.
— А что дальше? — устало спросила она.
— Что дальше? Лето красное пропела, зима на носу. Но тебе же холод не грозит, — схохмил Сафрон.
— Холод, может, и не грозит. А голод не тетка… Песен нет, а где их взять?
— Это не твоя забота.
— А чья, твоя? Где новые песни?
— Работаем, ищем.
— В стране дефицит убойной музыки, композиторы в кризисе.
— Знаю.
— Балабакин где?
— Где-где? За кордоном, сто пудов. Ананасы, рябчики, все дела… С такими бабками остров можно в океане купить, на пальмах всю жизнь качаться…
— Может, и на пальмах качается. Может, и песни сочиняет… Найти его надо, иначе через год обо мне уже никто не вспомнит…
— Я вспомню.
— Помянешь хоть?
— Ну да…
— Чего? Хоронить меня вздумал?