Не жизнь без тебя
Шрифт:
– Знаешь, что я думаю?! – в зелёных Витиных глазах полыхнуло солнце, и они стали чистыми и прозрачными. – А не хочешь ли ты развеяться и съездить в кино?
– В кино?
– Мне показалось это достойным завершением, - он улыбнулся, - нашего совместного проживания.
Оля почувствовала, что сейчас разрыдается. Глаза уже наполнились слезами.
– Вить, а мы будем встречаться после? Ну хотя бы иногда. – Оля чувствовала себя глупой, но ей было всё равно, что он подумает. Только бы вот пересел сюда,
– Встречаться после? – Витя насмешливо смотрел на неё. – Зачем тебе такой, как я? Уже ни на что нигодный и тому же бездомный.
– Я тоже бездомная. Ты как-то предлагал снять вместе квартиру?
– Нет, Оль. Надо двигаться дальше. Мне нужно снова встать на ноги, а тебе нужен совсем другой мужчина. Но я буду рад как-нибудь встретиться.
Оля изобразила улыбку.
– Ладно, будем дружить на расстоянии. Могу пригласить тебя как-нибудь на обед. Тебе же нравится, как я готовлю?
Витька улыбнулся кошачьей улыбкой.
– Твои котлетки сегодня восхитительны. Какая ты молодец, что догадалась добавить в них зелени и сельдерея. У них такой неповторимый вкус.
– Может положить ещё?
– Если ты будешь так добра, добрая Ольга.
Оля встала и быстро положила ему котлеты и уже остывшее пюре, которое она в своих растрёпано-любовных чувствах забыла накрыть крышкой.
– Вить, я не пойду в кино. Мне нужно убрать дом к приезду Кристины.
– Я закончил с садом и готов помочь. Раньше я всегда убирал квартиру. Жена не умела управляться с пылесосом.
Складывая тарелки в посудомойку, Оля продумала наряд. Наденет бронзовую юбку гофре и чёрную кружевную кофточку, в которой как ей казалось, она выглядит сексуально. Хотя никто из мужчин не называл её сексуальной. А у неё ведь, несмотря на полные бёдра и толстый животик, пожар внутри.
А, может, в кино, Витька возьмёт её за руку?
Её так давно никто не держал за руку.
Господи, как хочется тепла!
Витька вытащил из чуланчика пылесос.
– Оль, я буду убирать первый этаж, а ты второй, ладно?
– Хорошо.
За это время Витька ни разу не поднялся на второй этаж, и Оля догадывалась, что он не хочет видеть спальню, где они… Ох, она не будет об этом думать. Вот если бы ей хоть капельку сексуальности Кристины. Ну почему одним всё, а другим ничего?
Хватит, завидовать! – строго оборвала она себя, пробормотав последние слова вслух и, поднявшись наверх, вошла в спальню Кристины. Но вместо того, чтобы вытирать пыль, как она намеревалась, долго трогала разные вещи. Пересмотрела стопку книг, лежащую на тумбочке, зачем-то откинула покрывало, чтобы посмотреть: не шёлковое ли там бельё и успокоилась, когда увидела обычный ситец. Некоторое время перебирала вешалки платьев, трогая ткань. Подошла к зеркалу и долго смотрела на себя, поворачиваясь то одним боком, то другим.
Оля очнулась, услышав мелодию телефона и быстро захлопнув дверь шкафа, хотела выскочить Витьке навстречу, но столкнулась с ним в дверях.
– Тебе уже пятый раз звонят, - сказал он, глядя выше её головы на застеленную кровать. На его лице появилось такое выражение, какое бывает у людей на кладбищах. Лицо застыло, в уголках глаз образовались морщинки. Оля, не отрываясь, смотрела на него, пока телефон не зазвонил снова, и тогда она вышла из спальни, оставив его наедине с прошлым. Когда закончила разговор, Витька всё ещё был там, и Оля подумала, что, может, он, как и она, открыл шкаф с её одеждой и перебирает платья, вспоминая какие она надевала с ним. Она медленно вошла, чувствуя, как ревность раздирает сердце. Сейчас она ему скажет, что он мешает ей убираться. Она выгонит его из этой комнаты, чтобы удержаться и не броситься к нему с ласками, надеясь своим настоящим теплом возместить тепло давно ушедшее.
Но разве ему нужна она? Ему нужна Кристина.
– Я не хотел сюда подниматься, но твой телефон так настойчиво звонил… - Витя, стоя на том же самом месте, смотрел на кровать.
– Ерунда, мог бы и не ходить.
Он усмехнулся.
– Нет, не мог. Меня тянуло в эту комнату с самого первого дня, как я пришёл. Здесь всё осталось, как прежде.
И он, не стесняясь Ольги, встал на колени и, откинув покрывало, прижался губами к подушке. Поражённая силой его горя, Оля не могла двинуться с места. Её взгляд словно прирос к макушке с начавшими отрастать волосками. И, может, из-за этой просвечивающей кожи головы, Витька показался ей малышом, которого хотелось пожалеть, и она, не в силах сдерживаться, бросилась рядом с ним на колени и стала гладить его по голове, приговаривая и сюсюкая.
Витя поднял лицо от подушки, зелёные глаза казались огромными от застывших в них слёз, губы кривились уголками вниз.
– Не надо меня жалеть! Иди вниз. Я сам уберу эту комнату.
– Пожалуйста. Не мучай себя! Давай пойдём в кино.
Витя снова приблизил подушку к лицу и вдохнул.
– Подушка хранит её запах. У неё был неповторимый запах тела. Очень вкусный. Ей не нужны были духи. Мне не нравилось, когда она ими пользовалась.
Витя бережно, словно ребёнка, вернул подушку на место и заботливо укрыл покрывалом. Заметив тряпку, которую Оля оставила на тумбочке, принялся бережно стирать пыль с туалетного столика. Прошлое настолько захватило его, что он не замечал Олиного присутствия, словно она стала одним из предметов мебели.
Он никогда не сможет её забыть!
– подумала Ольга. У меня нет не единого шанса. Она почувствовала, как у неё защипало в носу, и она тихо вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. В той комнате, которую она привыкла именовать своей, на диванчике лежала бронзовая юбка и кружевная кофточка – наряд, который она собиралась одеть в кино. Сейчас он показался ей таким же неуместным, как узкие колготочные джинсы на женщине шестидесяти лет.