Неандертальский параллакс. Трилогия
Шрифт:
Понтер поднял бровь, ожидая продолжения. Мэри снова пожала плечами.
— Или он может быть просто сумасшедшим.
— Вы разрешаете сумасшедшим носить оружие? — спросил Понтер.
Как добропорядочная канадка Мэри была убеждена, что только таким оружие и нужно, но оставила эту мысль при себе.
— На самом деле это самый лучший вариант, — сказала она. — Если он псих и действовал в одиночку, то не стоит беспокоиться о том, что нечто подобное может повториться. А вот если он член террористической
Понтер опустил взгляд — и, конечно же, упёрся в свою забинтованную грудь.
— Я надеялся, что мои дочери тоже смогут посетить ваш мир.
— Мне бы так хотелось познакомиться с ними, — сказала Мэри.
— Что бы стало с этим… с этим Руфусом Коулом… — Понтер нахмурился. — Подумать только! Глексенское имя, которое я могу выговорить без труда, и оно принадлежит человеку, который хотел меня убить! Так вот, что бы стало с Руфусом Коулом, если бы он не погиб?
— Его бы судили, — ответила Мэри. — Если бы его признали виновным, он бы отправился в тюрьму.
Хак снова загудел.
— Э-э… это такое охраняемое место, где преступников держат в изоляции от остальных людей.
— Ты сказала «если бы его признали виновным». Но он ведь стрелял в меня.
— Да, но… если бы он оказался сумасшедшим, это было бы смягчающим обстоятельством. Его могли бы признать невиновным по причине невменяемости.
Понтер снова вскинул бровь.
— А не лучше ли это выяснить до того, как он возьмёт в руки оружие, а не после того, как он им воспользуется?
Мэри кивнула.
— Не могу с тобой не согласиться. Но, тем не менее, это так.
— Что, если бы я… если бы он меня убил? Или Тукану? Что бы с ним стало тогда?
— Здесь? В Штатах? Его могли бы казнить.
Неизбежный гудок.
— Умертвить. Убить в наказание за его преступление, и в качестве предостережения тем, кто может задумать что-то подобное.
Понтер замотал головой; его длинные волосы хлестнули по подушке.
— Я бы этого не хотел, — сказал он. — Никто не заслуживает преждевременной смерти, даже тот, кто желает её другим.
— Да ладно, Понтер, — сказала Мэри, удивившись резкости своего голоса. — Разве можно относиться к этому как… как какой-то Христос? Чёртов придурок пытался тебя убить. А ты беспокоишься о том, что бы ему за это было?
Понтер ничего не ответил. Он не сказал, хотя Мэри знала, что он мог бы, что его уже однажды пытались убить: во время своего первого визита он рассказал Мэри, что в молодости ему страшным ударом раздробили челюсть. Но вместо этого он просто приподнял свою мохнатую бровь и сказал:
— В любом случае, это пустой разговор. Руфуса Коула больше нет.
Но Мэри была не готова замять
— Тот, кто тебя стукнул много… много месяцев назад, не планировал этого заранее, и тут же раскаялся в содеянном; ты сам так сказал. А Руфус Коул намеревался совершить убийство, он его заранее спланировал. Это всё меняет.
Понтер немного поёрзал на госпитальной койке.
— Я остался жив, — сказал он. — Кроме того, ничто уже не сможет стереть шрам, который мне носить до самой смерти.
Мэри покачала головой, но ответила добродушно:
— Знаешь, Понтер, ты такой добрый, что иногда в это трудно поверить.
— Даже не знаю, что сказать.
Мэри улыбнулась.
— Этим ты только подтверждаешь мои слова.
— Но у меня есть вопрос.
— Да?
— Что теперь будет?
— Я не знаю, — сказала Мэри. — Доктор сказал, что из Садбери дипломатической почтой доставили для тебя пакет. По-моему, он вон там, на столе.
Понтер повернул голову.
— А. Подай мне его, пожалуйста.
Получив пакет, Понтер открыл его и извлёк что-то вроде большого конверта явно неандертальского происхождения — идеально квадратный. Он раскрыл и его — он открывался, как цветочный бутон — и вытащил из него крошечный рубиново-красный шарик.
— Что это? — спросила Мэри.
— Бусина памяти, — ответил Понтер. Он коснулся своего компаньона, и тот, к удивлению Мэри, развернулся, открыв внутреннее отделение с дополнительными элементами управления и круглым отверстием диаметром с карандаш. — Она вставляется сюда, — сказал он, роняя бусину в отверстие. — Если позволишь…
— Я ухожу, — сказала Мэри. — Я понимаю, это только для твоих ушей.
— Нет-нет. Не уходи. Просто подожди немного, пока Хак проиграет мне запись через кохлеарные импланты.
Мэри кивнула; Понтер слегка склонил голову, как всегда делал, слушая слова Хака. Потом гигантская борозда прорезала его лоб. Через некоторое время Понтер снова раскрыл компаньон и вынул из него бусину.
— Что они говорят? — спросила Мэри.
— Верховный Серый совет хочет, чтобы я сейчас же вернулся домой.
У Мэри ёкнуло сердце.
— Ох…
— Но я не вернусь, — сказал Понтер.
— Что? Почему?
— Если я вернусь, они закроют портал между нашими мирами.
— Они так сказали?
— Не напрямик — но я знаю Совет. Мои соплеменники знают, что смертны, Мэре — мы знаем, что никакой загробной жизни нет. После того, что случилось, Совет может посчитать, что продолжение контакта нежелательно. У нас и так было достаточно много тех, кто возражал против открытия портала, и сейчас их позиции упрочились.