Неандертальский параллакс. Трилогия
Шрифт:
— Да…? — сказала Мэри, немного раздражённая тем, что Понтер прицепился ко вроде бы незначительной разнице.
— А зачем делать так, чтобы люди не забывали? — спросил Понтер. — Чтобы не повторять больше тех же ошибок.
— Ну, да, конечно… — сказала Мэри.
— И насколько хорошо этот мемориал выполняет свою функцию? Вам удалось избежать той же ошибки — ошибки, которая привела к смерти всех этих молодых людей.
Мэри на секунду задумалась, потом покачала головой.
— Полагаю, что нет. Войны ведутся до сих пор, и…
— Америкой? Страной,
— Да, — сказала Мэри.
— Почему?
— Экономика. Идеология. И…
— Да?
Мэри пожала плечами.
— Месть. Сведение счётов.
— Когда эта страна решает начать войну, где объявляется о таком решении?
— Э-э… в Конгрессе. Я потом покажу тебе его здание.
— Виден ли оттуда мемориал?
— Этот? Нет, не думаю.
— Они должны делать это прямо здесь, — заявил Понтер. — Их лидер — президент, так? — должен объявлять о войне прямо здесь, стоя перед этими пятьюдесятью восемью тысячами двухстами девятью именами. Очевидно, именно это должно быть главной целью такого мемориала: если лидер сможет призвать молодых людей идти воевать и гибнуть, глядя на имена тех, кто погиб, когда президент объявил войну в прошлый раз, то это, наверное, и правда очень важная война, без которой не обойтись.
Мэри склонила голову и ничего не сказала.
— В конце концов, как ты сказала, вы сражаетесь за сохранение ваших самых главных ценностей.
— В идеале да, — сказала Мэри.
— Но эта война — во Вьетнаме. Ты сказала, что она велась в поддержку коррумпированного правительства и для того, чтобы не дать состояться выборам.
— Ну, да, в каком-то смысле.
— В Филадельфии ты показала мне, где и как началась эта страна. Разве демократия не является самой большой ценностью Соединённых Штатов? Демократия и право людей избирать и быть избранными?
Мэри кивнула.
— Тогда они должны были сражаться за утверждение этих идеалов. Их приход во Вьетнам для того, чтобы живущие там люди получили возможность отдать свои голоса, был бы утверждением американских идеалов. И если бы народ Вьетнама…
— Вьетнамцы.
— Ага, вьетнамцы. Если бы они проголосовали за коммунистическую систему, это было бы в соответствии с американскими идеалами. Ведь ты не можешь быть сторонником демократии только тогда, когда исход голосования тебя устраивает.
— Возможно, ты прав, — сказала Мэри. — Очень многие считают, что американское вмешательство во Вьетнаме было неправильным. Они называют это «богохульной войной».
— Богохульной?
— Ну, это значит «оскорбляющий Бога».
Бровь Понтера взбежала на надбровье.
— Судя по всему, у этого вашего Бога очень толстая кожа.
Мэри склонила голову; трудно на это что-то возразить.
— Ты говорила, — сказал Понтер, — что большинство людей в этой стране — христиане.
— Да.
— Насколько христиан больше, чем остальных?
— Намного, — ответила Мэри. — На самом деле я как раз читала об этом перед приездом сюда. Население США примерно 270 миллионов, — Понтер
— То есть это христианская страна, — сказал Понтер.
— Ну-у… как и Канада, США гордится своей религиозной терпимостью…
Понтер пренебрежительно махнул рукой.
— Двести тридцать миллионов из двухсот семидесяти — это почти девяносто процентов, так что США — христианская страна. А ты рассказывала мне об основах христианского вероучения. Что Христос говорил делать с тем, кто нападёт на тебя?
— Нагорная проповедь, — сказала Мэри. Она прикрыла глаза; вероятно, это помогало ей вспоминать. — «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую». [78]
78
Евангелие от Матфея, 5:38–39.
— То есть христианская страна не может практиковать месть, — сказал Понтер. — Но ты упомянула её в ряду возможных причин войны. Точно так же демократическая страна не может препятствовать свободному выбору жителей другой страны, и, тем не менее, война во Вьетнаме велась именно с такой целью.
Мэри ничего не ответила.
— Разве ты не видишь? — сказал Понтер. — Вот о чём должен напоминать этот мемориал, эта стена ветеранов Вьетнама: о бессмысленности смерти, об ошибке — фатальной ошибке — затевать войну, идущую вразрез с твоими самыми сокровенными принципами.
Мэри молчала.
— И по этой причине все будущие американские войны должны объявляться здесь — на этом самом месте. Лишь если её цели выдержат испытание на соответствие самым главным фундаментальным принципам, лишь тогда это война, вести которую необходимо. — Взгляд Понтера снова задвигался по стене и чёрным отражениям внутри неё.
Мэри молчала.
— Однако, — сказал Понтер, — у меня есть предложение попроще. Эти письма, что ты мне читала — я так понимаю, это типичные образцы?
Мэри кивнула.
— Такие оставляют здесь каждый день.
— Но ты не видишь проблемы? Все они исходят из убеждения, что мёртвые на самом деле не мертвы. «Господь позаботится о тебе». «Мы снова будем вместе». «Я знаю, что смотришь на меня». «Однажды я снова тебя увижу».
— Мы уже обсуждали это, — сказала Мэри. — Моя разновидность людей — не просто христиане, а большинство Homo sapiens, независимо от религиозной принадлежности — верят, что глубинная суть личности не прекращает существования со смертью тела. Душа продолжает жить.