Неандертальский параллакс. Трилогия
Шрифт:
— Вы хотите сказать, будет он глексеном или барастом с точки зрения разработанного мной теста? — спросила Мэри.
Джок кивнул.
— Ну, знаете, просто праздное любопытство.
— Мы долго обсуждали этот вопрос. В конце концов решили, что будет двадцать три пары. С точки зрения теста ребёнок будет глексеном.
— Понятно, — сказал Джок. Ответ его как будто бы немного огорчил.
— Поскольку эмбриону придётся оказаться у меня здесь, — она похлопала себя по животу, — мы решили попытаться избежать
Джок проследил взглядом за её рукой.
— Но вы ведь ещё не беременны, я полагаю?
— Нет-нет. Поколение 149 будет зачато только в следующем году.
Джок моргнул.
— Так ребёнок будет жить в неандертальском мире? Значит ли это, что вы перебираетесь туда насовсем?
Мэри бросила взгляд на Понтера и Адекора. Она не ожидала, что эта тема всплывёт так скоро.
— В основном, — осторожно сказала она, — я буду жить в нашем мире…
— Звучит так, словно за этим следует большего «но», — сказал Джок.
Мэри кивнула.
— Так и есть. Вам известно, что я закончила работу, для которой вы меня наняли в «Синерджи», гораздо быстрее, чем изначально предполагалось. Я думаю, что мне пришло время уйти. Мне предложили полный бессрочный контракт профессора генетики в Лаврентийском университете.
— Лаврентийском? — сказал Джок. — Это где?
— В Садбери — там, где портал. Лаврентийский — небольшой университет, но у них отличный факультет генетики, они выполняют анализы ДНК для федеральной полиции. — Она помолчала. — В последнее время я заинтересовалась этой областью.
Джок улыбнулся.
— Кто бы мог подумать, что настанет время, когда Садбери станет пользоваться популярностью из-за удачного географического положения?
— Привет, Мэри.
Мэри выронила кружку, которую держала в руках. Она разлетелась вдребезги, горячий кофе с шоколадным молоком расплескался по полу её офиса.
— Я закричу, — сказала она. — Я позову Понтера.
Корнелиус Раскин закрыл за собой дверь.
— В этом нет никакой необходимости.
Сердце Мэри бешено колотилось. Она огляделась вокруг в поисках чего-нибудь, что можнжо бы было использовать в качестве оружия.
— Какого чёрта ты тут делаешь?
Корнелиус выдавил из себя улыбочку.
— Я тут работаю. Меня наняли тебе на замену.
— Это мы ещё посмотрим, — сказала Мэри и схватила трубку офисного телефона.
Корнелиус придвинулся ближе.
— Не касайся меня! — сказала Мэри. — Не смей!
— Мэри…
— Пошёл вон! Пошёл вон! Пошёл вон!
— Мэри, дай мне две минуты — это всё, чего я прошу.
— Я позвоню в полицию!
— Ты знаешь, что не позвонишь. Ты не можешь, только не после того, что Понтер сделал со мной,
Внезапно Корнелиус замолк. Сердце Мэри выпрыгивало из груди, и, должно быть, Корнелиус заметил что-то в выражении её лица.
— Ты не знаешь! — сказал он, вытаращив глаза. — Ты ведь не знаешь, правда? Он тебе так и не сказал!
— Не сказал мне что? — спросила Мэри.
Худая фигура Корнелиуса обмякла и просела, словно соединение его ног с туловищем вдруг ослабло.
— Мне и в голову не пришло, что ты в этом не участвовала, что ты ничего не знала…
— Не знала чего? — требовательно сказала Мэри.
Корнелиус попятился.
— Я не причиню тебе вреда, Мэри. Я не могу причинить тебе вреда.
— О чём ты говоришь?
— Ты знаешь, что Понтер приходил ко мне домой?
— Что? Ты врёшь.
— Нет, не вру.
— Когда?
— В сентябре. Поздно ночью…
— Ты врёшь. Он никогда…
— Не вру.
— Он бы мне сказал.
— Я тоже так думал, — согласился Корнелиус, безучастно пожав плечами. — Но, как видим, он не сказал.
— Послушай, — сказала Мэри. — Мне на всё это плевать. Просто убирайся отсюда. Я приехала сюда, чтобы от тебя избавиться! И я позвоню в полицию.
— Ты не хочешь этого делать, — сказал Корнелиус.
— Следи за руками — и если ты сделаешь ещё шаг, я заору.
— Мэри…
— Не подходи.
— Мэри, Понтер кастрировал меня.
Мэри почувствовала, как у неё упала челюсть.
— Ты врёшь, — сказала она. — Ты всё это выдумал.
— Могу показать, если хочешь…
— Нет! — Мэри чуть не вырвало — мысль о том, чтобы увидеть его обнажённую плоть была нестерпима.
— Это правда. Он пришёл ко мне домой, где-то в два часа ночи, и…
— Понтер никогда бы такого не сделал. По крайней мере, не рассказав мне.
Корнелиус поднёс руку к молнии на ширинке.
— Как я уже сказал, я могу доказать.
— Нет! — Мэри дышала тяжело и судорожно.
— Кейсер Ремталла сказала мне, что ты натурализовалась — переселилась на ту сторону навсегда. В противном случае я бы никогда сюда не приехал, но… — Он пожал плечами. — Мэри, мне нужна эта работа, — сказал Корнелиус. — Йоркский для меня тупик — для меня и любого другого белого мужчины моего возраста. Ты это знаешь.
Мэри была близка к гипервентиляции.
— Я не смогу с тобой работать. Я не смогу даже в одной комнате с тобой находиться.
— Я буду держаться от тебя подальше. Обещаю. — Его голос стал тише. — Чёрт возьми, Мэри, по-твоему, мне тебя приятно видеть? Это напоминает мне о… — он замолчал: его голос дрогнул, самую малость. — о том, чем я был раньше.