Неандертальский параллакс. Трилогия
Шрифт:
Корнелиус задумался. Он совершил то, что совершил, в первую очередь из-за разочарования в своей забуксовавшей карьере. Было бы лишь справедливо, если бы в конечном счёте это привело его к положению, которого он заслуживает.
— Спасибо вам, Кейсер, — сказал он, улыбаясь. — Спасибо вам огромное.
Глава 30
Но независимо от того, присоединятся неандертальцы к нам или нет, мы должны принять их трактовку цвета этой планеты. Марс — это не символ войны; красный — это цвет здоровья, цвет жизни — и хотя сейчас он, по-видимому,
Настало время Мэри передать кодонатор Джоку, чтобы он отвёз его назад в…
А правда, куда?
Мэри рассмеялась, когда услышала по визору, как Советник Бедрос называет мир барастов «Жантар». У той версии Земли, которую Мэри называла домом, не было какого-то одного имени. «Земля» — это английское название; на других языках она называется по-разному. «Терра» на латыни и её многочисленных потомках. Французы, а также франко-канадцы называют её «Тер». На эсперанто это «Теро». Греческое название — «Гея» — стало популярно среди экологов и защитников природы. Немцы называют её «Эрде», шведы — «Юрден». На иврите это «Эрец», по-арабски — «Ард», на фарси — «Замин», по-китайски «Ди-цю», по-японски «Тикю». Красивее всего, по мнению Мэри, она называлась по-таитянски: «Вуравура». Понтер называл её просто «Мэрин мир», но Мэри сомневалась, что это название сможет получить международное признание.
Так или иначе, Мэри должна передать Джоку кодонатор для того, чтобы он отвёз его на… на Глексению.
Глексения? Нет, слишком грубо. Может, Сапиентия? Или…
Прибыл вызванный Мэри транспортный куб, и она взобралась на одно из двух задних сидений.
— На Дебральскую никелевую шахту, — сказала она.
Водитель холодно покосился на неё.
— Возвращаетесь домой?
— Не я, — ответила Мэри. — Кое-кто другой.
Сердце у Мэри подпрыгнуло, когда она заметила Понтера в группе, возвращающейся с острова Донакат. Но она пообещала себе, что будет себя вести как воспитанная уроженка этого мира, и не бросилась к нему со всех ног. В конце концов, Двое сейчас Порознь.
И всё-таки, когда никто больше не смотрел, она не удержалась и послала ему воздушный поцелуй, и он широко улыбнулся ей в ответ.
Но она явилась сюда не к нему, а к Джоку Кригеру. Мэри незаметно приблизилась к нему, держа под мышкой свёрток с кодонатором.
— Бойся глексенов, дары приносящих! — сказала она.
— Мэри! — воскликнул Джок.
Мэри жестом пригласила Джока отойти в сторонку от посторонних ушей. Одетый в серебряное эксгибиционист попытался последовать за ними, но Мэри развернулась и смотрела на него до тех пор, пока он не отстал.
— Итак, сказала Мэри, — что вы думаете об этом мире?
— Он потрясающий, — сказал Джок. — Умом я знал, что мы загадили мир, в котором живём, но когда я увидел всё это… — Он обвёл рукой окружающую идиллию. — Это словно найти Эдемский сад.
Мэри засмеялась.
— Похоже, правда? Как жаль, что в нём уже живут, да?
— Очень жаль, — согласился Джок. — Вы собираетесь домой вместе с нами, или ещё побудете в раю?
— Ну, если вы не возражаете, я бы осталась ещё на пару дней. — Она попыталась сделать серьёзное лицо. — У меня тут… большие успехи. — Она показала ему свёрток. — Но у меня есть кое-что, что вам
— Что это?
Мэри посмотрела по сторонам, оглянулась через плечо. Потом посмотрела вниз, чтобы убедиться, что Джока не заставили надеть компаньон.
— Это кодонатор — барастовский синтезатор ДНК.
— Почему вы хотите, чтобы я его взял? Почему вы не можете сами его привести?
Мэри ещё больше понизила голос.
— Это запрещённая технология. В принципе, я не должна иметь к ней доступ — никто не должен. Но это совершенно потрясающая вещь. Я написала для вас небольшую инструкцию; она внутри.
Брови Джока взлетели к самому краю его причёски; он был явно впечатлён.
— Запрещённая технология? Я знал, что не ошибся, когда вас нанимал…
Внезапно Мэри проснулась. Ей понадобилось какое-то время, чтобы сориентироваться в потёмках и сообразить, где она.
Что-то большое и тёплое тихо спит рядом с ней. Понтер?
Нет, нет. Пока нет, не сегодня. Это Бандра: последние несколько дней они спят в одной постели.
Мэри поглядела на потолок. Там мягко светились неандертальские цифры, обозначающие время. Мэри уже умела их различать, но спросонья не могла сфокусировать взгляд, и ей понадобилось несколько секунд — несколько тактов — чтобы вспомнить, что они читаются справа налево, и что круг обозначает пятёрку, а не ноль. Была середина девятого деци; три часа ночи с небольшим.
Не было смысла вскакивать с постели, хотя спать совершенно не хотелось. И тот факт, что она спала рядом с другой женщиной, был совершенно не при чём; на самом деле, она сама удивилась, как легко к этому привыкла. Но мысль, которая заставила её проснуться, всё ещё горела ярким светом в её мозгу.
Она и прежде иногда просыпалась среди ночи с блестящей идеей в голове только затем, чтобы снова заснуть и к утру напрочь её забыть. Много лет назад она на короткое время вообразила себя поэтессой — она и с Кольмом-то познакомилась на одном из поэтических чтений — и тогда она держала на прикроватном столике блокнот и маленький фонарик, чтобы делать записи, не будя его. Но она бросила это дело давным-давно, поскольку сделанные ночью записи утром оказывались совершенной белибердой.
Но эта мысль, это понятие, эта замечательная, великолепная идея никуда до утра не денется, в этом Мэри была уверена. Она слишком важна, чтобы позволить ей ускользнуть.
Она обхватила себя руками, устроилась поудобней на ложе и, совершенно успокоившись, быстро заснула.
На следующее утро Кристина осторожно разбудила её в назначенное время — в две трети десятой деци. Компаньону Бандры было велено разбудить её в то же самое время, что он и сделал.
Мэри улыбнулась Бандре.
— Привет, — сказала она, касаясь её руки.
— Здравый день, — сказала Бандра. Она несколько раз моргнула, прогоняя сон. — Займусь завтраком.
— Не так быстро, — сказала Мэри. — Мне надо с тобой кое-что обсудить.
Они лежали рядом на постели лицом друг другу.
— Что?
— Когда Двое были Одним, — сказала Мэри, — мы с Понтером говорили о… о нашем будущем.
Бандра наверняка что-то почувствовала в голосе Мэри.
— Ах, — сказала она.