Неандертальский параллакс. Трилогия
Шрифт:
— Да.
Мэри кивнула.
— Даже женщины нашего вида, к примеру Луиза и я, если они живут вместе достаточно долго, могут синхронизировать свои менструальные циклы — а у нас обоняние, считай, отсутствует. Я думаю, что вполне возможно, чтобы все женщины жили по одному циклу.
— Никогда даже и не думал, что может быть по-другому, — сказал Понтер. — Меня очень удивило, когда я заметил, что у вас наступила менструация, а у Лу — нет.
Луиза нахмурилась, но ничего не сказала.
— Так, — сказал Рубен, — кто-нибудь хочет чего-нибудь ещё? Понтер, ещё кока-колы?
— Да, — сказал Понтер. —
Рубен поднялся.
— Вы знаете, что в этом напитке кофеин? — спросила Мэри. — Может вызвать привыкание.
— Не беспокойтесь, — ответил Понтер. — Я выпиваю всего семь или восемь баночек в день.
Луиза рассмеялась и снова принялась за салат.
Мэри откусила ещё кусочек гамбургера; кружок лука хрустнул на зубах.
— Но погодите, — торопливо сказала она сразу, как только проглотила. — Ведь это значит, что ваши женщины не скрывают овуляцию.
— Ну, она скрыта от глаз… — сказал Понтер.
— Да, но… знаете, я вела совместный курс с кафедрой женских исследований: «Биология доминирования в сексуальных отношениях». Мы предполагали, что скрытая овуляция — это ключевое свойство, благодаря которому самка получает постоянную заботу и защиту от самца. Ну, вы знаете: если вы не способны понять, когда самка фертильна, то лучше быть внимательным всё время, иначе станете рогоносцем.
Хак загудела.
— Рогоносцем, — повторила Мэри. — Это такая метафора. Означает мужчину, который тратит энергию и силы на выращивание детей, зачатых другим. Но в условиях скрытой овуляции…
Понтер оглушительно захохотал; Массивная грудная клетка и глубокая ротовая полость создавали басовитые громоподобные раскаты.
Мэри и Луиза недоумённо посмотрели на него.
— Что такого смешного? — спросил Рубен, ставя перед Понтером новую банку кока-колы.
Понтер поднял руку; он пытался перестать смеяться, но у него ничего не получалось. В уголках его глубоко сидящих глаз выступили слёзы, а обычно бледное лицо отчётливо покраснело.
Мэри, по-прежнему сидя за столом, положила руки на бёдра — и тут же смутилась своей реакции; в языке тела руки на бёдрах означали увеличение видимого размера с целью запугивания. Но Понтер был настолько кряжистей и мускулистее любой женщины, да и почти любого мужчины, что такая попытка выглядела смехотворной.
— Так что смешного? — спросила она.
— Простите, — сказал Понтер, приходя в себя. Своим невероятно длинным большим пальцем он вытер с глаз слёзы. — Просто у вашего народа иногда такое смешные идеи. — Он улыбнулся. — Говоря о скрытой овуляции, вы имеете в виду, что у человеческих женщин не она не сопровождается вздутием гениталий?
Мэри кивнула.
— Как у шимпанзе и бонобо, а также горилл и большинства других приматов.
— Но у людей вздутие гениталий пропало не для того, чтобы скрыть факт овуляции, — сказал Понтер. — Оно пропало тогда, когда перестало быть эффективно в качестве сигнала. Когда климат стал холоднее, и люди начали носить одежду. Такой тип визуальной сигнализации, базирующийся на напитывании тканей жидкостью, требует значительных энергозатрат; он потерял своё значение, когда мы начали укрывать свои тела шкурами животных. Но — по крайней мере, у моего народа — факт овуляции по-прежнему легко устанавливается с помощью обоняния.
— Вы
— Связанные с нею… химические вещества.
— Феромоны, — подсказал Рубен.
Мэри медленно кивнула.
— Получается, — сказала она, скорее для себя, чем для Понтера, — что самцы могут удалиться на неделю и больше, не беспокоясь о том, что их самки забеременеют от кого-то другого.
— Точно так, — сказал Понтер. — Но не только это.
— Да? — сказала Мэри.
— Мы считаем, что причиной того, что наши предки-мужчины «уходили в лес» — думаю, у вас тоже должна быть похожая метафора — было то, что женщины становились весьма неприятны во время Последних Пяти.
— Последних Пяти? — переспросила Луиза.
— Последние пять дней месяца перед самым началом нового цикла.
— О, — догадался Рубен. — ПМС. Предменструальный синдром.
— Да, — сказал Понтер. — Но, конечно, это не настоящая причина. — Он слегка повёл плечами. — Моя дочь Жасмель изучает историю до начала отсчёта поколений, она мне объяснила. На самом деле было вот что. Мужчины постоянно дрались за доступ к женщинам. Но, как заметила Мэре, доступ к женщинам эволюционно значим только в течение той части каждого месяца, когда женщина может забеременеть. Поскольку циклы всех женщин синхронизированы, мужчины гораздо лучше ладили друг с другом, живя отдельно на протяжении большей части месяца, и появляясь всей толпой в критический для производства потомства период. Не женская раздражительность породила такое поведение, а мужская склонность к насилию.
Мэри кивнула. С тех пор, когда она вела тот курс, минули годы, но всё выглядело донельзя типично: мужчины создают проблемы и обвиняют в них женщин. Мэри не знала, встретится ли когда-нибудь хоть с одной женщиной из мира Понтера, но уже сейчас ощущала несомненное сродство со своими неандертальскими сёстрами.
Глава 37
— Здравый день, Даклар, — сказала Жасмель, входя в дом. Хотя Жасмель Кет и Даклар Болбай жили в одном доме, они почти не разговаривали со дня доосларм басадларм.
— Здравый день, — холодно ответила Болбай. — Если ты… — её ноздри расширились. — Ты не одна.
За спиной Жасмель в дом вошёл Адекор.
— Здравый день, — сказал он.
Болбай посмотрела на Жасмель.
— Опять какое-то коварство, дитя?
— Не коварство, — сказала Жасмель. — Беспокойство. За тебя и за моего отца.
— Чего вы хотите от меня? — спросила Болбай, пристально вглядываясь в Адекора.
— Правды, — ответил он. — Только правды.
— О чём?
— О тебе. О том, почему ты преследуешь меня.
— Не я нахожусь под следствием, — сказала Болбай.
— Нет, — согласился Адекор. — Пока нет. Но это легко изменить.
— О чём ты говоришь?
— Я готов передать тебе собственный пакет документов, — сказал Адекор.
— На каком основании?
— На основании того, что ты незаконно вмешиваешься в мою жизнь.
— Это смехотворно.
— Да? — Адекор пожал плечами. — Это решать арбитру.
— Это очевидная попытка затянуть процесс, который приведёт к твоей стерилизации, — сказала Болбай. — Очевидная каждому.