Неандертальский параллакс. Трилогия
Шрифт:
После дальней пешей прогулки они серьёзно проголодались, и Мэри предложила раздобыть чего-нибудь поесть. Так что когда они подъехали к маленькому деревенскому трактиру, рекламный плакат на котором гласил, что здесь подают оленину, Мэри притормозила возле него.
— Как тебе это место? — спросила она Понтера.
— Я вряд ли могу быть арбитром в этих делах, — ответил тот. — Чем здесь кормят?
— Олениной. — Би-ип.
— Что это?
— Мясо оленя.
— Оленя! — воскликнул Понтер. — Олень — это было бы здорово.
— Я
— Вам понравится, — заверил её Понтер.
В трактире было всего шесть столиков, но ни одного посетителя. Мэри и Понтер уселись друг напротив друга; между ними на столе горела белая свеча. Главного блюда пришлось ждать почти час; но она хотя бы могла перебить голод ржаным хлебом с маслом. Мэри хотела было заказать салат «цезарь», но она стеснялась чесночного запаха изо рта, даже обедая с обычными людьми; для Понтера этот запах мог стать настоящим мучением. Так что вместо «цезаря» она взяла салат от заведения — что-то вроде винегрета с сушёными помидорами. Понтер тоже взял этот салат, и хотя гренки он оставил, всё остальное съел с видимым удовольствием.
Мэри также заказала стакан домашнего красного вина, оказавшегося неожиданно вкусным.
— Можно попробовать? — попросил Понтер, когда его принесли.
Мэри удивилась. Когда они ужинали в доме Рубена, он неизменно отказывался, когда Луиза предлагала ему вина.
— Конечно, — ответила она.
Мэри протянула ему стакан; он сделал маленький глоток, и его немного передёрнуло.
— Очень резкий вкус, — сказал он.
Мэри кивнула.
— Но со временем может понравиться, — сказала она.
Понтер вернул её стакан.
— Может быть, — ответил он. Мэри допила вино, наслаждаясь очаровательным деревенским интерьером трактира и обществом своего спутника.
Лысеющий трактирщик, очевидно, сразу узнал Понтера; в конце концов, его внешность бросалась в глаза, как и то, что Понтер разговаривал на своём языке, а перевод Хак доносился из его запястья. В конце концов любопытство взяло верх.
— Я прошу прощения, — сказал он, подойдя к их столику, — мистер Понтер, не могли бы вы дать мне свой автограф?
Мэри услышала гудок Хак, а Понтер вскинул бровь.
— Автограф, — повторила Мэри. — Это просто ваше имя, написанное от руки. Люди коллекционируют такие надписи, сделанные знаменитостями. — Снова гудок. — Знаменитости, — повторила Мэри. — Известные люди. Про которых все слышали. Вот как вы.
Понтер изумлённо смотрел на трактирщика.
— Я… я весьма польщён, — сказал он, наконец.
Трактирщик протянул Понтеру ручку, и перелистнул листки блокнота, в котором записывал заказы, открыв белую картонную обложку. Он положил блокнот на стол перед Понтером.
— Обычно в дополнение к своему имени пишут ещё пару слов, — сказала Мэри. — «Всех благ», например, или что-то такое.
Трактирщик кивнул.
— Да, пожалуйста.
Понтер пожал плечами, явно удивлённый странным обычаем, и изобразил на блокноте серию символов своего родного языка. Он протянул ручку
— Он на седьмом небе от счастья, — сказала Мэри, когда он ушёл.
— На седьмом небе? — переспросил Понтер, не знакомый с идиомой.
— Я имею в виду, что благодаря тебе он запомнит этот день навсегда.
— Ах, — сказал Понтер, улыбаясь ей поверх горящей свечи. — А я навсегда запомню этот день благодаря тебе.
Глава 41
Если у Лурт всё получится, Адекор сможет попасть в квантовую лабораторию уже завтра. Но прежде ему нужно было ещё кое-что подготовить.
Салдак — большой город, но Адекор знал большинство учёных и инженеров, живущих на его Окраине, и значительную часть тех, что жили в Центре. В частности, он был дружен с одним из инженеров, обслуживавших шахтных роботов. Дерн Корд был добродушным толстяком — некоторые поговаривали, что он позволяет роботам делать за него слишком много работы. Но роботы — это было сейчас как раз то, что нужно. Адекор отправился повидать Дерна; сейчас, поздно вечером, Дерн уже должен быть дома.
Дом Дерна был большим и беспорядочным; деревьям, определяющие его внешнюю форму, было уже не меньше тысячи месяцев, то есть они были высажены ещё на заре современной древокультуры.
— Здравый д… вернее, здравый вечер, — сказал Адекор, подходя к дому Дерна. Сам Дерн сидел на террасе, читая что-то на планшете с подсветкой. Густая сеть, натянутая между полом и крышей террасы, не давала проникнуть в дом насекомым.
— Адекор! — воскликнул Дерн. — Заходи, заходи. Осторожно, тут приступочка. Не напусти комаров. Что будешь пить? Мяса хочешь?
Адекор покачал головой.
— Нет, спасибо.
— Ну так что тебя ко мне привело?
— Как твои глаза? — спросил Адекор. — Зрение дальше не падает?
Дерн раздул ноздри в ответ на странный вопрос.
— Неплохо. Я, конечно, ношу линзы, но для чтения они мне не нужны, по крайней мере, когда читаю с планшета — я просто делаю буквы покрупнее.
— Сходи за линзами, — сказал Адекор. — Хочу тебе кое-что показать.
Дерн был явно озадачен, но пошёл в дом. Скоро он появился снова с парой линз, прикреплённых к широкой кольцу из эластичной ткани. Он надел кольцо на голову и стянул его вниз до уровня впадины над надбровным валиком. Линзы держались на маленьких петлях; Дерн опустил их на глаза и выжидательно посмотрел на Адекора.
Адекор запустил руку в левый набедренный карман и вытащил оттуда лист тонкого пластика, на котором писал сегодня весь день. Адекор старался писать так мелко, как только возможно — пришлось поискать стило с самой тонкой пишущей головкой. Разрешение сканеров улучшилось со времён, когда была сделала запись его нападения на Понтера, но предел детализации все равно существовал. От выписывания крошечных буковок у Адекора сводило правую кисть, но он наделся, что тому, кто сидит в здании архива и ведёт наблюдение, нипочём их не разобрать.