Неангелы
Шрифт:
– Мы на месте. Как твоя подушечка, сладкий?
Впервые слышу как Кирилл, обычно напряженный и серьезный, над кем-то подтрунивает. Его голос изменился, стал более ровным и теплым. Губы чуть изогнулись в легкой усмешке. У них с Климом какой-то особый ритуал?
– Она у меня горячая штучка. Валяется в ногах и греет мне пятку, - не задержался с ответом голос Клима из динамика.
Судя по изменившемуся лицу Командира, веселая часть закончилась и вот-вот на «сладкого» обрушится град официальных вопросов. Я предположила и не прогадала.
–
– Пошел за чаем. Пока сидим в лагере. Маша дрыхнет. Пришлось Эдгару поковыряться в буйной головке объекта. Лично я уверен, что там пустынный склад, в котором иногда самозарождаются тараканы. Но Эдгар говорит, он ничего. Просто амбициозный и упрямый баран. Типовой, так сказать. Первая группа уже на леднике, во втором лагере. Мы с основной выходим завтра в 9 утра. Здесь человек восемь.
– Какая смертность? Есть данные? – Кирилл бросил на меня острый, короткий взгляд и был вознагражден ответным – испуганным. Я, едва дыша, ждала ответа. Сколько выживет? Они должны знать.
– Один – семь. Это принципиальный момент. Мы не сможем никого вытащить, Кир, мне жаль, - голос Клима неуловимо изменился. Наставник шумно выдохнул. Я вдохнула, обжигая легкие ледяным воздухом.
– Понял. Мы ждем сигнала и выдвигаемся вас откапывать, не забудьте включить GPS. Если что-то случится, я на связи в любое время. Не облажайтесь там! Надеюсь, завтра встретимся полным составом. До связи!- Кирилл нажал кнопку портативного передатчика и упал на спальник.
Я скромно сидела в углу палатки, поджав ноги к груди, и мелко дрожала от холода, страха и хаотичных мыслей. По уму, мне бы снять куртку и залезть в спальник, но пока не хотелось. Мне вообще казалось, что в любую минуту Командир махнет рукой и я на автопилоте улечу в лагерь Ассоциации. Или по принципу кавказской пленницы, меня замуруют в мешок и бандеролью отошлют обратно. Гималайская пленница. Нет уж, лучше просто буду начеку и не позволю воспользоваться случаем.
От завывающего ветра нас спасали плотные, многослойные стены из неизвестного мне материала. Несколько минут с нами в палатке сидела тяжелая тишина, вязкая, давящая на плечи, противная субстанция.
Я чувствовала себя маленькой девочкой, которая собирается играть во взрослые игры. Обещает, что не будет бояться, но в ту же секунду пугается собственной тени. Когда спина окончательно устала, а прижатые к груди ноги затекли, я, не раздеваясь, улеглась поверх своего спальника.
Палатку освещал небольшой налобный фонарик, закрепленный под потолком. В его свете тени, падающие на лицо Кирилла, казались темными и пугающими. Лицо стало похоже на бледную восковую маску. Глаза закрыты. Я испуганно вздрогнула. Он отвернулся на другой бок, лишив меня возможности разглядывать его лицо.
– Ты злишься на меня? – я подавила в себе желание коснуться плеча Наставника. Оно так близко. Стоит только руку протянуть.
– Нет,
– За что?
– За то, что ты здесь. Я все еще против твоего участия в операции. Но не могу ничего с этим сделать. Завтра ты окажешься на леднике Кхумбу – одном из самых опасных мест в мире.
Он повернулся ко мне лицом и открыл глаза. Они сказали всё.
– Не делай этого. Пожалуйста.
Громкий выдох. Одно движение ресниц, и я увидела спасительную радужку.
– Все равно бесполезно. Ничего не получается. Я не могу ничего изменить и повернуть все так, чтобы ты отправилась домой. Увы.
Меня, как молнией прострелило. Вот оно что. Впервые он оказался бессилен, но почему? Потому что я очень хотела поехать или кто-то наверху хочет, чтобы я оказалась здесь. Зачем? Кто знает этого склочного Творца. Слишком много странных, непонятных мне дорог он выбирает для нас и других людей, Мыслителей и сердец.
Я испробовал все. Сконцентрировал материю и постарался достучаться до Киры: найти её, сообщить, привлечь к действию. Ничего. Бесполезно. А пытаться сформулировать нечеткое послание в стиле « Арина должна вернуться в лагерь» - слишком рискованно. Большая погрешность, которая, если не повезет, может привести к гибели. Зная уровень везучести моей курсантки, ну его нафиг так рисковать.
Она лежала напротив, совсем рядом. Да, занятно. Вместе, в одной палатке, но материя молчит. Неужели Учитель оказался прав? Последние несколько часов я был слишком зол, обеспокоен и почти что приказал Арине перестать думать обо мне в надежде, что она сама откажется от миссии. И вот, материя молчит. Мы можем лежать напротив, разделенные лишь узкой полоской пола и не испытывать этого губительного притяжения. Всё? Это конец? Учитель снова оказался прав?
Отрывистый писк браслета разорвал тишину.
– Слушаю, - всей душой надеюсь, что это Кира. Но, увы. Эдгар решил задать несколько вопросов.
– Привет! Не спите? – в голосе Эдгара я услышал тревогу. Он не любил командовать. Эта роль, которую периодически навязывала Ассоциация, была ему поперек горла.
– Нет, у вас все в порядке? Какие-то изменения?
– Никаких. Объект в норме, храпит так, что палатка трясется. В походе будем рядом с ним по очереди, сменяясь раз в тридцать минут. Тут другая проблема, - он понизил голос, - Маша больна. Её необходимо отправить обратно.
Я бросил быстрый взгляд на Арину. Это было бы идеально. Прекрасный повод отстранить их обеих от работы и отправить в лагерь. Арину, как целителя. Машу, как пациента. Неужели это тот самый мифический грузовик с пряниками, который должен был и на моей улице перевернуться?
– И чем я могу помочь? – знаю чем, но надеюсь, не придется.
– Ничем ты ему не поможешь, - вполне бодрый голос Маши врывается в эфир. – Я в порядке и не надо сговариваться за моей спиной. Домой я не вернусь.