Неаполь, любовь моя
Шрифт:
Наступило время обеда, мы сидели за столом вдвоем с отцом – он остался дома, чтобы присматривать за мной.
– Как сыграли с «Палермо»? – спросил я его, в больнице Джерардо слушал матч по радио, но у меня слишком сильно болела голова, и в его воплях я различал только проклятия.
– Отвратительно, – подтвердил отец мои подозрения. – Поставили автобус перед воротами.
– Если не победим дома, надеяться не на что, – добавил он.
– Ну, слушай, у нас по меньшей мере тридцать ударов по воротам.
– А сегодня
Мой отец чистил клементины.
– На виа Эпомео застрелили кого-то. Слышал?
– Жизнь в городе кипит, – ответил я.
– Отличное сейчас время, – сказал он, намекая, что убили десятилетнего мальчика, арестовали восемьдесят шесть человек, накрыли четырнадцать точек по торговле наркотиками и застрелили одного человека, и все это – за одну неделю в двух шагах от нашего дома.
Я растянулся на кровати, начал смотреть четвертый сезон «Прослушки». Для скачанной серии не было ни итальянских, ни английских субтитров, поэтому я решил посмотреть ее в Интернете, в дубляже. Отец мыл посуду.
– Мне надо выйти по делам, – сказал он, когда закончил. Я поставил фильм на паузу. – Ты сможешь побыть дома один?
– Конечно, – ответил я.
– Если что-то надо, звони мне.
– Конечно.
Он закрыл входную дверь. Послышался звук поворачивающегося в замке ключа.
Теперь, когда меня никто не видел, я отчетливо понял, что никогда не смогу вернуться к учебе. Я встал, выключил свет и опустил жалюзи. Выключил «Прослушку» и зарылся в простыню. Аминь.
Пьяцца дель Джезу Нуово
Мне пришло письмо от Банка Неаполя. Я открыл его. Извещение о состоянии моего счета. Потом штрафы. С их вычетом, и получилось, что у меня остается 2033 евро. Поделил сумму на свои обычные траты, 200 евро в месяц, и понял, что деньги закончатся максимум через год. Включил ноутбук. Вбил в Гугле «ищу работу в Неаполе». Помощник парикмахера, мясник, оператор колл-центра, больше ничего. Открыл те ссылки, что открывались, и отправил письма с резюме в приложении. Три часа дня, завибрировал телефон.
– Да, да, о’кей, хорошо, – сказал я колл-центру в Фуоригротта.
Записал на клочке бумаги: «Виа Консальво».
– Завтра, в одиннадцать, хорошо, – сказал я и положил трубку.
Мама предложила заплатить за меня штрафы, если я займусь поиском работы. Я отказался, пытаясь скрыть волнение. Сказал, что никаких проблем нет, мне не нужны деньги и работу я ищу постоянно, только вот она меня не ищет.
Я сидел в туалете, когда в дверь позвонили. Русский ждал меня в комнате, глядя в окно.
– Я привез тебе кое-что хорошее, – сказал он.
Из рюкзака появились бутылка водки и бутылка тоника.
Я спросил, не ограбил ли он магазин дисконта, и он ответил, что хорошие времена закончились.
Мы поставили ноутбук на стул
Русский сказал, что фильм, который мы будем смотреть, называется «Семь психопатов», его снял тот же режиссер, что и «Залечь на дно в Брюгге», и спросил, помню ли я этот фильм, ведь он мне понравился. Да, ответил я, фильм мне понравился, но не помню почему. Я сходил на кухню за бумажными стаканчиками, потом вернулся в комнату и выключил свет.
– У тебя есть «Ангостура»? – спросил Русский.
– Нет.
– Лед?
– Не держим.
– Чипсы, арахис?
– Детей у нас дома не бывает.
Он плеснул содержимое бутылок в стаканы. Нажал «PLAY», и мы принялись прихлебывать наши теплые коктейли. В начале фильма двое мужчин на экране вели сюрреалистический диалог оскорбительного содержания. За их спинами появился какой-то тип в красной лыжной маске, быстро подошел, выстрелил обоим в головы в упор, а потом бросил на их трупы две игральные карты. Два бубновых валета. Надпись красным на экране: «ПСИХОПАТ № 1».
Русский засмеялся.
– Я уже понял, что мне не нравится, – сказал я.
Он посоветовал мне заткнуться и пить молча.
Черный экран, потом спящий Колин Фаррелл, на тумбочке рядом с кроватью – бутылка с выпивкой.
Фильм неумолимо продолжался.
Колин Фаррелл играл роль вечно пьяного засранца сценариста, дружил с еще большим засранцем, вел с ним банальные диалоги, пытаясь выдать их за гениальные. «Семь психопатов» – так назывался сценарий фильма, который он писал, и один из этих психов был квакером.
Я спросил у Русского, есть ли у него диплом бармена.
– Вроде того, – ответил он.
– Что значит «вроде того»?
– И да, и нет.
– Боже.
– Да, я тебе говорил.
Я сказал, что ничего не знаю ни о нем, ни о его прошлом, и это наводит меня на мысли о великом Гэтсби.
Он ответил, что это было весьма посредственное кинцо, и нажал на паузу.
– «Великий Гэтсби» Фитцджеральда, – уточнил я, сделав ударение на «Фитцджеральде». – Один из самых известных романов всех времен. Там герой-богач, живущий на вилле, с таинственным прошлым. И Дейзи, которая его любит и в то же время не любит, а в конце она оказывается просто эгоистичной засранкой и сволочью, и расходятся они, как в море корабли, и зеленый огонек. Нет? Ничего? Никогда не слышал?
Он ответил, что для него «Великий Гэтсби» навсегда останется посредственным кинцом. Включил плеер.
На экране какой-то абсолютно лысый мужик почти застрелил чернокожую женщину. «ПСИХОПАТ № 3».
История становилась все более запутанной, и я вдруг почувствовал укол тревоги из-за того, что время и без того уходит, а я еще бесцельно транжирю его на просмотр таких вот фильмов. На экране появился старик с белым кроликом на руках.
– Русский, это же Том Уэйтс. Он певец, а не актер, – сказал я.