Небеса рассудили иначе
Шрифт:
– Как прошел день? – спросил Стас, когда мы устроились за столом, спокойно спросил, скорее из вежливости, но мысли вихрем понеслись и привели вот куда: он хочет знать, чем я сейчас занимаюсь, то есть не пытаюсь ли сама найти убийцу бывшего мужа?
– Хуже не бывает, – ответила я.
– Проблемы?
– Позвоню Агатке, а потом все тебе расскажу. Только сначала поужинаем.
Весь ужин он шутил и вообще был очень милым, чем скорее насторожил, потому что Стас не из тех мужчин, кого принято называть душкой. Я была ему вдвойне признательна, и вместе с тем пару раз мелькнуло в голове что-то вроде «это неспроста».
Наконец мы вышли из-за стола, и я тут же позвонила сестрице,
– Черт… – когда я закончила свой рассказ, буркнула Агатка и добавила еще кое-что в высшей степени эмоциональное, но непечатное. – Зачем нам все это литературоведение!
– Думаю, ты уже сообразила, в литературоведение все как раз и упирается.
– Что «все»? – передразнила она. – У тебя никаких доказательств, кроме рассказа слегка сбрендившей тетки. Допустим, экспертиза докажет, что текст напечатан на ее машинке. И это все. Все, слышишь, сестрица? Кто на самом деле написал роман, нам неведомо. Смолин приезжал на дачу, читал свои творенья, вполне мог оставить черновики, а твоя Надежда роман перепечатала исключительно с целью опорочить честное имя гения.
– Но…
– Цыц, – прикрикнула Агатка. – Не смей перебивать старшую сестру, к тому же своего начальника. Повторю специально для бестолковых: Чадов покойник, никаких черновиков нет, доказать плагиат весьма проблематично, а в нашем случае и вовсе фиг чего докажешь. А на этом строится вся твоя версия. Об убийстве жены и сына Чадова я вообще ничего слышать не хочу. Чистый геморрой, потому что уже сто лет прошло и Смолина ты с их убийством не свяжешь. Умозрительные заключения не в счет, хотя мне они даже понравились, по крайней мере, слушать было интересно.
– И что прикажешь делать? – разозлилась я.
– Искать убийцу Софьи, естественно. У тебя выходит, что это Смолин, так? Дочка его постыдную тайну раскопала, а он ее пристрелил со словами: «Я тебя породил, я тебя и убью».
– Вовсе не Смолин, то есть не своими руками. У него есть друг детства, по слухам, успел в тюрьме побывать, и не один раз. Вполне подходящая кандидатура. Допустим, плагиат доказать сложно, но скандал – это удар по репутации. В Кремль больше не пригласят. Вот от свидетелей и избавляются. Софья что-то раскопала, узнав об этом, Смолин предпочел собственную славу, а может, дружок без него распорядился. Потом черед Венеры пришел, потому что золотишко у нее оставалось и она по бедности начала его потихоньку продавать. Думаю, раньше ей Смолин приплачивал, но в последнее время дела у него обстоят так себе, вот бывшая и понесла вещички антиквару.
– Ладно, звони Перфильеву, пусть узнает, где сейчас этот друг детства. Только чует мое сердце, мы тратим время впустую. Тебя на работе в ближайшее время ждать или ты у нас сама решаешь, когда и куда тебе идти?
– Жди, и я приду. Несмотря на многочисленные трудности…
– Ага. А сейчас ты где?
– Дома.
– Неувязочка. Это я дома. У тебя. А тебя здесь нет.
– Наверное, я куда-то вышла. Ненадолго. Люблю. Целую. Встретимся.
Я торопливо отключилась, косясь на Стаса, он криво усмехнулся и сделал вид, что его очень заинтересовала программа телевидения. Беспокоить Перфильева, когда он отдыхает в кругу семьи, – большое свинство, но это не остановило. После шестого по счету звонка он снял трубку. Стас наблюдал за нашей дуэлью: моя настойчивость против выдержки Перфильева. На сей раз не ухмылялся, а головой покачал, непонятно кого из нас не одобряя.
– Я, конечно, очень рад тебя слышать, – сказал Олег Викторович. – Но ты злоупотребляешь.
– Совсем чуть-чуть и для общей пользы. Я ж не среди ночи звоню.
– Только попробуй. Моя, на счастье,
– Подозревает, что ты до сих пор в меня влюблен?
– Подозревает, что я от тебя никогда не избавлюсь. Чего тебе?
– Есть новости.
– О господи. Мне твоего антиквара достаточно. Заяву накатал, да еще охрану требовал. Теперь разбирайся с ограблением, которое было при царе Горохе, причем горячие головы, вроде тебя, начнут утверждать, что как раз из-за него Венера богу душу и отдала. А ведь так все хорошо вырисовывалось: грабители, ни с какими доисторическими преступлениями не связанные, застали в квартире хозяйку и с перепугу убили. Даже если висяк, то из разряда обычных.
– Сочувствую, но, согласись, граждан все-таки не я убиваю, так что гнев твой не по адресу. Возможно, настроение я тебе еще больше испорчу, но, как честный человек, молчать не могу. – И я вторично поведала о событиях дня, на сей раз куда лаконичней, без излишних подробностей, но Перфильеву мой рассказ все равно не понравился.
– Даже слышать ничего не хочу. Я сам по телику видел, как президент Смолину премию вручал. И губернатор наш к нему запросто хаживает.
– Ты мне, главное, дружка его сыщи, Дурова. Где сейчас обретается и все такое. Сомневаюсь, что Смолин сам подался в душегубы, а значит, ты и преступление раскроешь, и, глядишь, с губернатором не поссоришься.
– Ладно. Обещаю все выяснить в кратчайшие сроки. А ты бурную деятельность не особо развивай. По башке тебя не раз били, а здесь какой-то уголовник…
– Много вас, завистников моему здоровью. Пока.
Я уже собралась отключиться, как Перфильев вдруг сказал:
– Подожди… – и замялся.
– Жду, – скромно напомнила я о себе где-то через полминуты.
– Может, зря я это делаю… Короче, касается это убитого адвоката.
– Елисея Нилова?
– Да. Мы проверили его звонки. Скорее всего прямо перед убийством он отправил СМС. В адресной книге номера нет, но, оказывается, с него Нилову дважды звонили накануне. Само собой, мы намеревались узнать, кто звонил. Но так вышло, что немного с этим задержались. Ответ получили только вчера.
– И что? – поторопила я.
– Это Лешкин номер. Он зарегистрировал его, как только появился здесь. И дважды звонил Нилову, а в пятницу вечером тот сам с ним связался.
– То есть Лешке зачем-то был нужен адвокат?
– Выходит, что так… На суде он признал себя виновным, ни у кого никаких сомнений не было, но… дело-то мутное. Кто знает, что пришло ему в голову, пока он был в тюрьме… Ладно, созвонимся завтра.
Перфильев отключился, а я уставилась в окно, боясь повернуть голову и встретиться взглядом со Стасом. Перфильев никогда бы не рискнул произнести это вслух, но я поняла, что он хотел сказать. Виновность Лешки не могла не вызвать у него сомнения, уж слишком хорошо он его знал. И теперь логично предположил: сюда Алексей вернулся с намерением восстановить справедливость. Получилось бы или нет, большой вопрос, но есть человек, которому подобная попытка способна доставить неудобства.
– Неприятная новость? – услышала я за своей спиной и оглянулась, поспешно нацепив улыбку.
– Нет, скорее интригующая.
– Расскажешь мне?
– Ну их, к лешему, все эти рассказы, лучше поцелуй меня…
В понедельник Стас отвез меня на работу, остановив машину в двух кварталах от конторы. Учитывая, что все происшедшее для Агатки тайной уже не было, конспирация довольно глупая. Однако мы продолжали ей следовать. Сестрица в тот день задерживалась, никто не знал, где она, мобильный отключен, это слегка беспокоило, хотя повода вроде бы не было.