Небеса рассудили иначе
Шрифт:
– Где ее носит, – в сердцах прошипела я, в очередной раз убедившись, что ее телефон молчит, как проклятый.
– Это у вас семейное, – тут же влезла Ирка.
– Я существо незначительное, и если вдруг исчезну ненадолго, мировая гармония не пошатнется. А высокому начальству…
Тут как раз высокое начальство и объявилось.
– Я тебе весь день названиваю, – буркнула я вместо приветствия.
– Сочувствую.
Она прошла в свой кабинет, а я поплелась за ней. Выглядела сестрица слегка утомленной, и я решила узнать причину. Обычно в это время она просто-таки
– Была у Турова, – сказала Агатка, села на стол и принялась дрыгать ногами, как в детстве. Дурацкая привычка, за которую ей часто доставалось от мамы.
– Черт, – выругалась я. – Он признался в убийстве?
– Как никогда твердо стоит на своем: невиновен. Зато вдруг разговорился. Оказывается, у Софьи был пистолет. Он нашел его в вещах девушки.
– Нашел – и что?
– По его словам, ничего. Лишний раз убедился, что у нее не все дома.
– Да уж… Она агент под прикрытием, как же без пистолета… вот только откуда он у нее?
– Туров утверждает – это был «ТТ».
– А он в оружии смыслит?
– Говорит, да.
– И что нам от всего этого?
– Лишняя головная боль. Впечатление такое, что он все выдумывает, чтобы еще больше дело запутать. Я попыталась объяснить: это не лучший способ добиться желаемого результата. Но он стоял на своем. Пришлось отправиться к следователю с его заявлением.
– Следователь тоже в восторг не пришел?
– Следователь задался тем же вопросом: откуда у нее может быть пистолет. И позвонил Смолину.
– Сильный ход.
– Ага. Смолин третий день в областной больнице. Подозревают инфаркт. Телефон взяла супружница. И знаешь, что она сказала?
– У Смолина был пистолет?
– «ТТ». Наследство. Кто-то из родни привез с фронта. Тогда в ходу были такие подарки. Смолин хотел его сдать, но рука не поднялась. Семейная реликвия. Держал вместе с коробкой патронов.
– Их тоже на память?
– Мужики, как известно, те же дети. Дражайшая половина об ответственности за подобные деяния даже не слышала, оттого общалась довольно охотно. Следователь отправился к ней и попросил показать реликвию. Тут же выяснилось, что ее нет. Пистолет лежал в кабинете Смолина, в ящике, запертом на ключ. Ключ валялся в жестяной банке со всякой мелочью, так что взять «ТТ» мог кто угодно, в том числе и гости. К тому же Смолина могла позвонить мужу, тот растолковал, что к чему, и пока следователь добирался до дачи, пистолет вдруг исчез.
– Софью у нас как раз застрелили из «ТТ».
– Возможно, пистолет был при ней и убийца им воспользовался. А возможно, Туров врет как сивый мерин, вспомнив рассказы Софьи о папаше и его любимых игрушках. Меня это дело бесит, – вздохнула сестрица. – Хвосты торчат во все стороны, а, главное, никуда не ведут.
– Обидно, – согласилась я.
– Сейчас тебе еще обидней станет. Евгений Дуров скончался семь месяцев назад в Мордовии, где отбывал наказание. Скончался от рака простаты. Можно сказать, скоропостижно. Болезнь обнаружили на стадии, когда сделать уже ничего было нельзя.
– Рак простаты – очень изысканный художественный
– А я о чем? – вновь вздохнула Агатка. – Значит, так. Сегодня занимаемся другими делами. Надо малость дистанцироваться. А завтра с утра садимся и не спеша разбираемся, где мы, то есть, конечно, ты, лопухнулась и что теперь делать. Вопросы есть? Топай. И составь мне, наконец, справку, которую я жду уже неделю.
В большой печали за труды, оказавшиеся напрасными, я вернулась за свой стол.
– Фенька, – позвала Ирина. – Тебе факс пришел.
– Что там?
– Дуров Евгений Степанович скончался в сентябре прошлого года…
– Эту новость я уже знаю, – отмахнулась я. – Олегу Викторовичу респект и уважуха, но он опоздал. У сестрицы знакомства покруче будут.
Я занялась писаниной, той самой справкой, которая потребовалась Агате, и закончила, когда все уже покинули офис. Первой, кстати, отбыла сестрица. Я надевала пальто, собираясь уходить, когда на пороге возник Берсеньев. Привалился к дверному косяку, наблюдая за мной, и сказал:
– Наш Ромео позвонил.
– Это еще кто?
– Димка, естественно. От большой любви нервно бьет копытом. Велел тебе передать, чтоб ты заглянула к некоему Севе Плоткину. Ты такого знаешь? – Я немного напряглась и утвердительно кивнула. – Адрес Димка мне переслал. Тебе звонить не хочет. Обиделся. И вынул мне душу расспросами, как ты живешь без его душевного пригляда. Я посоветовал позвонить тебе и узнать все из первых уст. К Севе поедем?
– Поедем. Только Стасу позвоню.
Я набрала номер Стаса, но его мобильный оказался выключен. Это слегка озадачило. На всякий случай я позвонила на работу. Секретарь Стаса, снявшая трубку, сообщила, что он уже уехал.
– Ты с Димкой когда разговаривал? – выходя на улицу, спросила я.
– Полчаса назад. Он был страшно доволен, что нас обскакал.
– Сомнительно. Плоткин – Лешкин приятель, они когда-то вместе служили. Может, конечно, Лешка что-то ему и рассказал… А у меня новость хуже некуда: Дуров умер семь месяцев назад и убийцей Софьи быть никак не может.
– Не горюй. Один умер, другой появится.
Я весело фыркнула и побрела к его машине.
Последний раз мы с Севкой виделись лет пять назад. В настоящий момент он гулял возле своего дома с годовалым младенцем, который сладко посапывал в коляске. Плоткин, мазнув по мне взглядом, пошел себе дальше. Я предпочла решить, что у него зрение испортилось, все лучше, чем думать: я успела измениться до такой степени, что меня уже не узнают.
– Привет, – сказала я.
Он взглянул удивленно, а потом весело хихикнул:
– Привет, Фенька.
– Девочка, мальчик? – кивнула я на карапуза в коляске.
– Девочка. Год и восемь дней. Зовут Василиса.
– Завидую.
– А это кто? Муж? – поинтересовался он, косясь на Берсеньева.
– Знакомый.
– Раньше ты замуж любила ходить, – вновь хихикнул он. – А теперь что же…
– Раньше ты с Лехой водку жрал отчаянно, а теперь, судя по тоске в глазах, на голодном пайке.