Небесная милиция
Шрифт:
Анечка вдруг изменилась в лице, она будто повзрослела мгновенно, или даже постарела.
— А ты сам как думаешь?
Обиходов ничего не думал. Пригвожденный ее взглядом, он застыл в неудобной позе, полусидя полулежа, абсолютно не зная, что ему делать и что говорить. Вскочить на ноги, разозлиться, рассмеяться, обратить все в шутку, извиниться, провалиться сквозь землю. Хотелось проделать все это одновременно, разом, но такие фокусы, увы, под силу далеко не всем.
— Пойду искупаюсь, — хмуро сказал Обиходов.
Ветер
Плавал Обиходов долго. Он любил плавать в неспокойном море. На его вкус для хорошего морского купания волны обязательны. Полметра — минимум, а лучше метр или полтора. Но теперь волны раздражали его. Они напирали и толкались, как пассажиры в метро, а Обиходов сердито отпихивался в ответ. Волны мешали ему думать, они комкали и сбивали в кучу и без того нестройные мысли.
— Допрыгался, — злился Обиходов. — Поставили тебя в один ряд с жирдяями, которые наезжают сюда прикупить себе добродетели по корпоративным расценкам. А заодно при случае сварганить курортный романец. А чем ты, собственно, лучше?
Обиходову вспомнилась невидимая дама из аттракциона ночных откровений в рыцарском замке, ее крик души: «А за что нас любить?». Потом вспомнились слова Дудкина: «В тебе ничего нет, ни хорошего, ни плохого. Тебя вообще нет».
Отгоняя неприятные воспоминания, Обиходов нырнул под волну.
— Хватит себя точить, хватит! — подумал он, когда вынырнул. — Тоже мне лорд Байрон нашелся. Анечка еще слишком молода. Что она понимает? (Можно подумать, ты много понимаешь — раздался ехидный внутренний голос).
Обиходов перевернулся на спину.
— Эх, такой мог бы получиться день! — подумал он с сожалением. — Но ведь он еще не закончился. Остался еще наш дорогой капитан Рыков, таинственный К.Р. Кто кого ищет, он нас или мы его? Пора бы вам разобраться со своими персонажами, господин сочинитель. Может, хотя бы капитан Рыков окажется настоящим героем. Должен же быть в этой истории хотя бы один настоящий герой.
Он окунулся под воду последний раз и размашисто поплыл к берегу.
25
— Уже половина девятого. Скоро совсем стемнеет, — беспокойно произнес Левандовский. — Почему же он так опаздывает?
Ни у Обиходова, ни у Анечки не нашлось ответа на этот вопрос. Они сидели на теплых камнях рядом с заросшими кустарником руинами. Левандовскому целый день было не с кем поговорить, поэтому сейчас он болтал без умолку.
— Соляная башня, интересное название. Почему ее так назвали? Она из соли? — он поднял валявшийся камень и начал его ковырять.
— Она из камня, — сказала Анечка. — Так назвали потому что раньше в ней располагался таможенный пост. Здесь купцы платили пошлину
— Кто же ее разрушил? Контрабандисты?
— Может и контрабандисты, — ответила Анечка.
— Чудный народец обитал в этих краях! — воскликнул Левандовский. — Контрабандисты, цыгане, еретики и еще эти, дикие пастухи.
— Если вы о гардьенах, то это не дикие пастухи, а вольные пастухи, — поправила Анечка. — Если бы вы, Павел, поехали сегодня с нами на ферму, сами бы увидели, какие это замечательные люди. Правда, Георгий?
— Угу, — хмыкнул Обиходов.
— Чем же они так замечательны? — не унимался Левандовский.
— А тем, что никогда и никому не позволяли собой командовать, ни королям, ни герцогам, ни президентам. Всегда были свободны, как ветер.
— Свободны, как ветер, — усмехнулся Левандовский. — Разбойничали поди. Знаем мы этих вольных пастухов. Вот они-то скорее всего башню и разрушили.
— Откуда вы можете знать? — воскликнула Анечка. — Вы же их даже не видели.
— Зачем мне их видеть, — сказал Левандовский. — Я знаю жизнь.
На это Анечка не смогла ничего ответить. Или не захотела.
Некоторое время сидели молча. На западе медленно начинало разгораться закатное зарево. Окружающая природа, еще недавно вовсю стрекотавшая, жужжавшая и чирикавшая, дисциплинировано утихомирилась, как публика в оперном театре при первых звуках увертюры. Не утихомирился только Левандовский.
— Где же этот Рыков? — снова беспокойно спросил он. — Жорж, почему ты молчишь? Анечка, что вы с ним сделали? Почему он такой мрачный?
— Я с ним ничего не делала, — ответила Анечка.
— Так может он от того, такой мрачный, что вы с ним ничего не делали? — сострил Левандовский.
Иногда он бывал просто невыносим. Чтобы прервать поток этой трескотни Обиходов спросил:
— У тебя есть вода?
— В рюкзаке, — ответил Левандовский.
Обиходов потянул на себя рюкзак, раскрыл его, вынул бутылку воды. Среди мелких вещей внутри он заметил книжицу в мягкой обложке. Это был путеводитель по Провансу, тот самый, что Левандовский читал в самолете. Обиходов достал путеводитель и рассеянно начал листать его.
Левандовский втянул Анечку в новый спор.
— И все-таки, что вы ни говорите, здешним местам не достает шика, — заявил он. — Настоящая Франция просто обязана быть шикарной. В этом ее геополитическое предназначение. Возьмите, к примеру, долину Луары, или Атлантическое побережье, или даже Нормандию. Я не говорю уже о Каннах и Ницце. Вот она Франция! А здесь… Какие-то кустики, степи, даже этот закат, — он указал на полыхающее пунцовое великолепие на горизонте. — Как-то это слишком в лоб, слишком не по- французски. Такой закат скорее уместен где-нибудь в Кении или Танзании. На его фоне хорошо смотрятся жирафы и носороги. Но здесь же Франция! Где тонкость? Где изящество? Где игра нюансов?