Небесное испытание
Шрифт:
В середине третьего дня река замедлила свое течение, лес по ее берегам стал гуще. К этому времени они спустились со значительной высоты, сделав это быстрее, намного быстрее, чем это происходило раньше.
Озабоченно покрутив головой, Цой решительно сказал:
– Нельзя дальше. Река уходить север. Надо идти лес, где лошади. – Юэ ничего не оставалось, как согласиться.
Его сапоги опять порвались, но Юэ отнесся к этому практически равнодушно: не впервой, пожалуй. Он теперь тоже научился ориентироваться по звездам и понимал, что Цой прав, и нужно забирать южнее, – если им повезет, они найдут хотя бы одну лошадь,
Через восемь дней голодного ада – удалось только несколько раз полакомиться птичьими яйцами, которые монах добыл с обезьяньей ловкостью (правда, Цой еще с хрустом пожирал каких-то крупных жуков, но Юэ не смог себя пересилить) – они, исхудавшие, оборванные, полубезумные от напряжения, нашли остатки собственного лагеря. Чутье не подвело Цоя – лошадей они оставили где-то здесь. Но найти их…
Все равно после долгого блуждания по лесу вслепую в том, чтобы сунуть руки в кучку старого пепла, засыпанного мхом и листьями, было что-то успокаивающее. Они на пути домой.
Ночевали они на деревьях – Цой научил Юэ спать, свесив с ветки конечности таким образом, чтобы не терять равновесие. Они и спали, когда внизу что-то то ли хрустнуло, то ли зашевелилось. Юэ увидел, как на приметное место выходит человек.
– Синтай! – Когда он его узнал, облегчение было столь сильным, что Юэ едва не свалился с ветки. Торопясь, обдирая руки, он спрыгнул на землю и бросился к товарищу.
И чуть не напоролся на меч. Его спасло только то, что он споткнулся о какой-то торчащий корень и растянулся раньше, чем лезвие пропороло воздух там, где он должен был оказаться мгновение спустя. Юэ был настолько ошеломлен, что даже не успел вытащить собственное оружие. Он лежал и смотрел, как Синтай заносит над ним свой клинок. «Жалкая смерть», – мелькнуло в голове.
Что-то коротко свистнуло, и Синтай дернулся, отвлекся, глухо зырычал. Инстинкт бросил Юэ вбок, за спину противнику, выбросил вперед руку с мечом. Лезвия сердито звякнули, однако удар был слабым, будто замедленным. Отскочив, Юэ покрепче стиснул рукоять, однако это было уже лишним: Синтай медленно падал на колени, из его горла доносился клокочущий всхлип. Юэ уловил звук со стороны дерева, осторожные легкие шаги. Цой.
Монах подошел по траве, перевернул еще корчащееся в судорогах тело.
– Предать. Давно подозревать, – лаконично сказал он и плюнул прямо в стекленеющие глаза.
– Ты спас мне жизнь, – медленно выговорил Юэ, тупо глядя на труп человека, к которому даже успел привязаться, которому вверил командование своим отрядом. Предательство Синтая означало, что все они наверняка мертвы. Что, если бы не Цой, и он бы сейчас лежал здесь, скалясь в небо бессмысленной улыбкой.
– Это все суккутта, – грязный палец монаха ткнул в амулет. – Сильно охранять. Даже таких глупых.
Глава 10. Ургашская загадка
Предсказание госпожи Ю-тэ сбылось. Теперь она снова – фрейлина ее величества вдовствующей императрицы-матери. Госпожа прислала ей указ о ее восстановлении в ранге уже на следующее утро, что говорило о том, насколько хорошо и незаметно действуют ее шпионы. Наверное, это должно было бы ее радовать. Если бы так не пугало. С тех пор как они обе в первый раз переступили порог Шафранового Чертога, И-Лэнь постоянно ощущала себя висящей
Больше всего с ума ее сводил страх за дочь. Какое-то время она еще слабо надеялась на то, что все закончится шуткой. По крайней мере, так она подала свой визит к императору в беседе с дядей. Однако господин Той, несмотря на ее беззаботный тон, чуть не по словам заставил ее пересказать их беседу, пожевал губами и стал озабоченным. В свои игры он ее посвящать не стал, наказал только ни на шаг не отпускать от себя детей и на следующий же день прислал молчаливую рабыню – пробовать всю еду и все питье, которое появлялось у них на столе. С тех пор на сердце у И-Лэнь стало неспокойно.
А потом, в седьмой день месяца Ивы, когда на них уже распустились первые сережки, возвещая весну, Господин Шафрана прислал на девочкой. И снова. И снова.
Потом И-Лэнь думала, что Шуань-ю девочка быстро надоест, и о них забудут. В конце концов она практически достигла своей цели: по крайней мере смерть ее мужа расследуют, и император сожалел о ней. Если есть в ней виновные, то их найдут. Чего ей еще было желать?
Но судьбы людские в руках богов, и в поднебесном мире случаются странные вещи. Господин Шафрана и не думал забывать о девочке. Мало того, он потребовал ее постоянного присутствия при своей особе – неслыханная честь! Наложницы императора, никогда и не видевшие своего повелителя, рвали на себе волосы, придворные возбужденно шептались – неужели дочь опального полководца сумела отвратить императора от «южного поветрия», как деликатно здесь именовали влечение к лицам своего пола? Это было невероятно! И-Лэнь тоже в глубине души хотелось бы в это верить…
Но она точно знала, что никакая из тунгун – специально назначаемых для этого придворных дам – еще не обмакнула кисть в красную кисточку и не отметила в своей книге ни одно императорское сношение с женщиной (что должно было быть проделано обязательно: во-первых, для точного установления высочайшего отцовства, а во-вторых, для вычисления времени зачатия будущего августейшего младенца и связанных с ним благоприятных и неблагоприятных примет).
Кроме того, Рри и не думал пропадать из поля зрения. Они с императором все так же проводили время в увеселениях и забавах. В те редкие минуты, когда И-Лэнь теперь удавалось видеть дочь, та сказала, что Рри теперь с ней ласков и снисходителен, как с комнатной собачкой. Что ж, это было лучше, чем противостояние. К сегодняшнему дню Рри уже должен понять, что О-Лэи ему не соперница. Можно ли вычеркнуть его из списка тех, кто может угрожать жизни ее дочери? И-Лэнь вздыхала и старалась отогнать страшные, точившие ее изнутри мысли.
Дядя был в полном восторге. Он теперь мог узнавать от О-Лэи содержание многих бесед императора, а это усиливало его позиции. Конечно, в том случае, если он мог перемолвиться с ней словом.
Императрица-мать почти сразу начала осторожно обхаживать И-Лэнь. Возможно, тогда она еще не разобралась в ситуации и всерьез считала, что О-Лэи может стать новой императрицей. Однако и после она предпочла приблизить И-Лэнь к себе, – возможно, с целью следить за ней. Так или иначе, это вызывало открытое бешенство Первой Фрейлины. Императрица-мать в своем довольно-таки скучном существовании находила… забавным сталкивать лбами своих фрейлин.