Небесный лабиринт. Искушение
Шрифт:
Бенни следила за ней с любопытством. И тут Розмари осенило.
— Вспомнила! Это был Джек Фоли. Он говорил, что его приятель влюбился в какую-то девушку из Нокглена. Случайно не в тебя?
— Не думаю. — У Бенни сжалось сердце. Значит, у Розмари такие близкие отношения с Джеком, что он рассказывает ей о Нокглене?
— Его приятеля зовут Эйдан Линч. Ты его знаешь. Парень глуповатый, но веселый. Для других сойдет.
У Бенни вспыхнули щеки. Так вот о чем говорят такие люди, как Джек, Розмари и Нэн? Выходит, у красивых свои правила игры?
— И что, Джек одобряет
— О да. Джек говорил, что это замечательное место. Он там был.
— Верно. — Бенни помнила все подробности дня, который провел с ней Джек. Могла бы под присягой пересказать их разговоры слово в слово.
— Он не похож на остальных, — призналась Розмари. — Знаешь, Джек не только звезда регби. Он еще красивый и очень умный. Был в школе лучшим учеником по шести предметам.
Значит, Розмари сумела выпытать у Джека, как он учился в школе. Бенни думала, что это знала только она одна.
— Ты куда-нибудь ходишь с ним? — спросила Бенни.
— Еще нет, но такие планы у меня есть, — ответила Розмари.
Во время лекции об Ирландии времен Тюдоров [10] Бенни то и дело косилась на свою соседку. Чудовищная несправедливость. Розмари таскает в сумочке плитку «Кит-Кэта», а у нее нет ни прыщей, ни двойного подбородка.
Интересно, когда она успевает говорить с Джеком? Наверное, по вечерам. Точнее, в начале вечера, когда бедная Бенни Хоган трясется, как колода, в нокгленском автобусе.
10
Тюдоры — королевская династия в Англии в 1485–1603 гг., представителями которой были Генрих VII, Генрих VIII, Эдуард IV, Мария I и Елизавета I. Ирландия, завоеванная английскими феодалами в конце XII в., стала независимой республикой только в 1949 г.
Бенни жалела, что съела яблоко. Может быть, ее организму требуется сильный удар. Полное голодание после восемнадцати лет слишком обильной еды. А вдруг яблоко этому помешает?
Она смотрела на соседку и от души надеялась, что планы Розмари не сбудутся.
— Нэн, как идет учеба? — Билл Данн очень гордился своим умением находить общий язык с женщинами. Он считал, что Эйдан Линч получил свою репутацию сердцееда незаслуженно. В школе — дело другое, там все шутили. Но в университет поступали только умные девушки. Или те, кто считал себя умными. Студенткам университета не заморочишь голову школьными шуточками. Нужно притворяться, что ты принимаешь их занятия всерьез.
Нэн Махон ослепительно улыбнулась ему.
— Думаю, как у всех, — сказала она. — Если тебе нравится предмет или тема лекции, это интересно. Если нет, тогда учеба превращается в ад и остается им до конца.
Сами слова значения не имели, но Биллу Данну нравился тон. Он был теплым, если не сказать больше.
— Может быть, как-нибудь пообедаем вместе? — спросил он.
Билл долго думал об этом. Такую девушку, как Нэн, можно
— Спасибо, Билл. — Улыбка Нэн продолжала оставаться теплой. — Я редко куда-то выхожу. К сожалению, я непроходимая тупица и вынуждена всю неделю заниматься. Чтобы не ударить лицом в грязь.
Билл был удивлен и разочарован. Он думал, что от обеда Нэн не откажется.
— Раз так, давай пообедаем в уик-энд. Когда ты не будешь так занята.
— По субботам я обычно хожу на диспут, а потом в одно из кафе у Дворца правосудия. Это вошло у нас в привычку. — Она огорченно улыбнулась.
Билл Данн упрашивать не собирался. Он знал, что это бесполезно.
— Раз так, встретимся в одном из этих мест, — надменно сказал он, не желая выдавать свою досаду.
Спальня Нэн стала ее крепостью. Там стояли электрический чайник и две кружки. Она пила чай с лимоном, так что молока и сахара не требовалось.
Иногда к Нэн приходила мать и сидела вместе с ней.
— Тут так спокойно, — говорила Эмили.
— Именно этого я и хотела.
— Он все еще обижается, — умоляющим тоном говорила мать.
— Эм, ему не на что обижаться. Я всегда безукоризненно вежлива. Это он использует непечатные выражения и теряет контроль над собой.
— Ах, если бы ты могла его понять…
— Я его понимаю. Понимаю, что в нем два разных человека. Но я не хочу зависеть от его настроения. Не хочу сидеть там и гадать, в каком состоянии он придет домой.
Наступала пауза.
— И тебе не советую, — в конце концов говорила Нэн.
— Тебе легко говорить. Ты молодая и красивая. У тебя вся жизнь впереди.
— Эм, тебе всего сорок два. У тебя тоже вся жизнь впереди.
— Только не в качестве беглой жены.
— Ты все равно никуда не убежишь, — говорила Нэн.
— Я хочу, чтобы это сделала ты.
— Сделаю, Эм.
— Но ты ни с кем не встречаешься. Не ходишь на свидания.
— Я жду.
— Чего?
— Принца. Рыцаря на белом коне. Ангела. В общем, того, кто должен прийти.
Эмили с тревогой смотрела на дочь.
— Ты знаешь, о чем я говорю. О том, что намного выше Мейпл-Гарденс. Среди твоих друзей, всех этих мальчиков с юридического и инженерного, наверняка есть такие, отцы которых занимают высокое положение.
— Пока что мне встречаются только мальчики с Мейпл-Гарденс. Разве что сады у них побольше и гардеробные попросторнее.
— Что ты имеешь в виду?
— Эм, я не для того цеплялась за свою мечту, чтобы в конце концов очутиться на Мейпл-Гарденс с симпатичным мальчиком, который позже станет таким же пьяницей, как мой отец.
— Тише. Не говори так.
— Ты спросила, я ответила.
— Да, знаю. Но на что ты надеешься?
— На то, о чем ты говорила. На то, чего хочу я сама.
Нэн, сидевшая за письменным столом с кружкой в руке, выглядела гордой и уверенной в себе. Светлые волосы дочери были зачесаны назад, лицо оставалось безмятежным, как будто тема беседы ничуть ее не волновала.