Небесный остров
Шрифт:
Дима за годы работы отлично усвоил: любому автору нет большей услады, когда его текст цитируют. Особенно если делает это столичный журналист. Вот и к сегодняшней встрече он подготовился. Про особенности железномарганцевых конкреций в статье директора запомнить никак не получалось – а Маяковский выручил. Директор процитировал классика, а сам Полуянов, получилось, Вадима Андреевича.
Ученый еле заметно улыбнулся. Милостиво молвил:
– Память у тебя хорошая. Ну, проходи, журналист.
Дима проследовал в огромный, окнами на море кабинет (никакого совещания, естественно, здесь
Полуянов вручил директору визитную карточку.
– О, «Молодежные вести», – оценил тот. – Читаю. И фамилия ваша знакома. Про голубой бриллиант вы писали? [2]
– Было дело, – скромно признал Полуянов.
Улыбка шефа стала еще на микрон шире. Вадим Андреевич махнул рукой на кресло, вопросил:
– Чем обязан?
Диме даже жаль стало, что не над очерком об институте он приехал работать. И не будет осматривать лаборатории, встречаться с ведущими сотрудниками, выходить с ними в море на научно-исследовательском боте, присутствовать на погружениях глубоководных аппаратов… Подобные материалы в прошлом остались – в журналистике, как сейчас пренебрежительно говорят, «времен застоя». А нынче в цене совсем другие темы.
2
См. роман А. и С. Литвиновых «Отпуск на тот свет».
Подбираться к цели своей командировки Полуянов решил не спеша. Осторожно произнес:
– У вашего института прекрасный пляж…
– Что поделаешь, надо выживать, – вздохнул директор. – Сами знаете, как нынче науку финансируют. Сейчас, правда, легче стало, гранты получаем, но все равно это мизер. А у нас в прошлом году двенадцать экспедиций было. Общей продолжительностью двести двадцать суток. Восемнадцать кандидатских в работе, четыре докторских. Аспирантов, с отрывом от производства, двенадцать человек. Штатных сотрудников – восемьдесят. И всем кушать хочется.
«Грамотно создает образ, – оценил Дима. – Мудрый руководитель, радетель во благо вассалов своих. Интересно, сколько лично он имеет с шикарного пляжа?»
По всему выходило, немало. Кабинет у директора обставлен роскошно, внушительно (кожаные кресла, красного дерева стол, массивная бронзовая лампа «под Ильича»). Сам одет в благородный, явно заграничной выделки лен. Да и юная жена наверняка постоянно требует инвестиций – один ее водный мотоцикл чего стоит.
А Вадим Андреевич цепко взглянул на гостя и бухнул:
– Давайте начистоту. Вряд ли вы приехали нас хвалить. Будете, как называется нынче, наезжать. Говорите сразу: за что?
– Ценю вашу искренность, – тонко улыбнулся журналист. И доверительно сообщил: – Письмо нам в редакцию написали. О девушке, что на вашем пляже погибла.
Ему показалось, что директор облегченно вздохнул. Однако лицо его немедленно приняло подобающее случаю выражение. Брови грустно сомкнулись, глаза увлажнились:
– Да, было такое. Ну, что вам сказать. Виноваты. Недосмотрели. Бедные родители, – он печально умолк.
«Ну, родители, допустим, не особо и страдают». – Диме сразу вспомнилась встреча
– Я, конечно, могу долго оправдываться: ничьей вины в гибели девочки нет. Могу предоставить вам документы. Акты. Отказ в возбуждении уголовного дела. Свидетелей сюда, в кабинет, позвать – они подтвердят: Лида действительно за буйки заплыла. И капитан ничего сделать не мог. Но только ответственность за ее смерть все равно на нас. И Матвей Задорожный, тот, кто катером управлял, очень переживает. И хотя к нам претензий не было, меры безопасности мы резко усилили. Коридор для водного транспорта перенесли от зоны купания максимально далеко. Вторую линию буйков проложили, в сотне метров от ограждения для купальщиков – водным мотоциклам и катерам за нее заходить запрещено. И, конечно, семье девочке погибшей взялись помогать. Институт взялся, – со значением закончил он.
«Очень грамотная позиция, – оценил журналист. – Пусть невиновны, но все равно скорбим, способствуем. Только нестыковка получается. Крамаренко мне сказал: Лида от берега совсем недалеко отплыла. И, главное, почему пенсионер тоже погиб – да здесь же, в акватории пляжа?!»
Однако эти вопросы Полуянов решил оставить напоследок. И как можно небрежней поинтересовался:
– Вы сказали, яхтой управлял некто Матвей Задорожный. Он ваш сотрудник?
– Ну, не совсем мой – на пляже свое штатное расписание, – уточнил Вадим Андреевич.
Дима проигнорировал ремарку, продолжил:
– А могу я узнать, кто в тот день был его пассажиром?
И, кажется, впервые поставил директора в тупик.
– Пассажиром? Да я, признаться, этим вопросом не задавался. У «Торнадо» – так яхта называется – арендаторов много бывает: просто с пляжа курортники, из Краснодара, Новороссийска часто специально приезжают компании. Но, если вас это интересует, я могу выяснить. – Он сделал пометку в блокноте.
– Будьте добры, – попросил Дима.
– Но вряд ли это будут конкретные фамилии, – предупредил Вадим Андреевич. – Мы у пассажиров паспорта не просим, ведь это не самолет. – Он слабо улыбнулся.
– А прямо сейчас не могли бы узнать? – продолжал напирать Полуянов.
– Не понимаю, какое это имеет значение, – проворчал директор. Но кнопку селектора надавил, попросил: – Эдик, зайди ко мне.
Полминуты не прошло – отворилась дверь. Эдик, видно, был особо приближенным, сидел где-то в кабинете поблизости. И Дима в изумлении узнал: тот самый худощавый, несимпатичный мужик, который столь грубо отогнал его на пляже от красавицы Виолетты.
Однако сейчас он был сама любезность. Ни мускул на лице не дрогнул, доброжелательно взглянул на Диму, поинтересовался:
– Чем могу?..
– Вот, Эдик. Товарищ из «Молодежных вестей», – представил Диму Вадим Андреевич. – Из столицы приехал гнобить нас. За случай с «Торнадо».
– Лучше бы вы о нашей системе мониторинга морей России написали, – мгновенно парировал вошедший. И едко добавил: – Или хотя бы про свою Москву – как у вас по головам купальщиков катера ездят. Я на Пироговском водохранилище бывал, видел, что там творится. Вот где реальный бардак!