Небо на троих (сборник)
Шрифт:
Помню и горбачевско-ельцинскую свободу, когда дали ее, а зачем дали – не объяснили. Нате вам – пользуйтесь!..
И сухой закон помню, и мужиков – далеко не нищих! – «бычки» на улице собирающих в период искусственно созданного «табачного» дефицита (а куда денешься – курить-то хочется!), и старую свою учительницу у мусорного бачка… – это вообще без боли в сердце вспомнить не возможно. Да мало ли еще чего вспомнится вдруг, даже писать про это не хочется…
Москва, пишет законы, директивы, указы, распоряжения… а провинция пишет письма. Это единственная ее привилегия, в этом-то ей никто не отказывает. Да и отказать не
Москва она что? Она и писать-то разучилась. От какого москвича прочитаешь: «Милостивый государь» или «уважаемый всемерно, Иван Иванович»… «пишет Вам в огромной надежде пребывающий»?.. И как эхо – пребывающий… пребывающий… А в ответ из Москвы в повелительном наклонении – выполнить, сделать… отказать. На то она и Москва, на то и столица.
Один мой знакомый вернулся из Москвы и через некоторое время записал в своем дневнике: «Вернулся из столицы. Нагляделся там всего до слез. Две недели пил с огромным усердием, пока, проснувшись однажды утром, не обнаружил, что дома все селедкой и табачищем пропахло, на кухонном столе «жопка» от огурца, гора сухих хлебных крошек да два вяленных таракана…»
Натюрморт! А вы говорите, Москва, Москва… где вы там «жопку» от огурца найдете?
И все-таки, не мы в провинции, а провинция в нас. Как бы мы ее не прятали, не маскировали, под какие бы одежды не засовывали – она все равно даст знать. В самый неожиданный момент выпрыгнет наружу, точно чертик из табакерки, а если по-нашему, по провинциальному, – то из бутылки. И не чертик, а вполне взрослый, сложившийся черт.
С нормальными рогами.
Это у них там в столицах после бани в Питер улетают. У нас все по-другому. Пришел мужик с бани домой. Ну попарился с друзьями, бывает… А жена дома не одна. Ежели по-ихнему, по столичному – с бой-френдом. Так отомстить ему решила за все его возлияния.
– Че пришел, – говорит, – иди дальше пей.
Мужик дверью хлопнул. Пошел и добавил. Стоит на перекрестке. Ватага парней валит. Обкуренные.
– Чего, батя, стоим?
– Какой я тебе батя!..
– А кто – Дед Мороз? Давай тогда подарки дари!
Мужика переклинило, черт наружу выскочил – получку отдал, мобильник подарил, куртку новую… Наутро проснулся в вытрезвителе. Ни денег, ни куртки, ни мобилы. Ни жены. А так был бы москвич, съездил бы куда-нибудь в Питер, протрезвел, нашел бы себе бабу новую… Не судьба.
Город Бийск стоит на яме… Каждый раз возвращаясь из столиц местного, российского ли значения, – смотрю на свой город с горы. Красив. Особенно старый центр. Купцами построенный. Церковь Успенская куполами сияет, шпили купеческие… И один нелепый новодел торчит будто кайзеровская каска, весь вид портит.
Сам город далеко вдоль реки протянулся, а за рекой далёко – горы видны. К плохой погоде. Примета верная. Назавтра точно дождь или ненастье будет. Проверено.
А вообще-то Бийск – это ворота в горный Алтай. Так здесь принято говорить… и думать. Именно здесь начинается знаменитый Чуйский тракт – дорога в Поднебесную… Начинается от полуторки, стоящей на постаменте, а дальше – километров пять лесом, где вдоль дороги «девчонки в сторонке стоят», скучают. Иногда останавливается рядом с ними какая-нибудь дорогая иномарка, типа Мерседес с кемеровскими или новосибирскими номерами, иногда, реже, с местными, и садится
Иногда засвербит от всех этих противоречий внутри, и думаешь, уехать подальше отсюда, далеко-далеко, и никогда не возвращаться. Но посмотришь опять на город с горы, и чувствуешь внутренне, нет, не зря он здесь построен. Как сказал один наш историк «по приказу Петра I мозолистыми руками кузнецких казаков». Место больно удачное – на самом слиянии двух рек Бии и Катуни. И предназначение его было – защищать от набегов степников-джунгар границы земли русской и местные алтайские племена. И защищал, и сжигали его, и снова отстраивали… Где они теперь те джунгары и алтайцы?
Как-то ездил в Горно-Алтайск. Пришлось границу автономии пересекать. Там на КПП стоит постовой алтайской наружности, квадратный – полтора на полтора, тормознул и улыбается:
– Дурь есть?
– Не, только стволы…
– Проезжай, – смеется.
Знает, нечего с меня взять, чай не грузовик – жигуленок. Вот с фуры, с той да, с той и поживиться можно…
Так и делают. Заработки у них в автономии нищенские, – не советские времена, когда в основном дотациями кормились, а выживать как-то все равно надо. Марал, белка много бить не дают, под другое руки не заточены, вот и изловчаются – кто во что горазд…
Еще они, как дети, блестяшки всякие любят. Понавесят значков разных, что медалей, и ходят довольнёшеньки – блистают. Точнее блестят.
Впрочем, и наши от них не отстают. Но здесь все посерьезнее, покруче. На этой наградомании у нас даже особая порода людей возникла – «пиджак для наград». Создал кто-то что-нибудь стоящее, они тут как тут. Давай, мол, мы тебе протолкнуть поможем, у нас свои люди там… и там… И помогают, и проталкивают… А потом создавшего потихоньку в бочек да в сторонку, на обочину, а себе – орденок на лацкан. А как, мол, вы хотели, не я бы, так и сидел бы на печи ваш создатель.
Их правда, – человеку увлеченному, некогда чиновникам чего-то доказывать, он сделал, пришел в кабинет, показал, как работает. Отказали. Ну и пошли вы!.. Немного в запой, и дальше работать, что-то новое создавать. Пиджаки этим и пользуются.
До того доходит, что на всякое торжество у них свой орден имеется. Пошел к казакам – казачий крест нацепил, в администрацию – российский, еще куда – коллекция большая, заслуг перед обществом не счесть – тоже чего-нибудь подберем… Посмотришь так, вроде бы человек как человек, а приглядишься идет пиджак наградами увешенный, а внутри пусто – человека и не видно.
Хотя, если вдуматься, от всего своя польза есть, вот вешалка, или гвоздь в стену вбитый, – мелочь, а куда без них?..
«Искать во всем корыстной пользы? Увольте…» – кажется, я написал когда-то. Действительно, к чему?.. зачем?.. Однако жить надо, вот и бегаешь, вот и крутишься – вот и ищешь… А потом только задумываешься, чего ищешь-то?..
И понимаешь, все намного проще. Вот скверик. Вот небо. Вот листья падают, плавно, бесшумно. Точно скользят по воздуху. Неподвижному, торжественному, удивительно прозрачному до чего-то сокровенного, изначального, до какого-то истинного понимания себя в миру. Чего надо еще, бери краски, этюдник, лист ватмана и рисуй!