Небо над дорогой

Иевлев Павел Сергеевич

— Я с тобой! — тут же сказала Криспи.

Я секунду колебался. Уговаривать её некогда, да и дорогу я не знаю.

— Ладно, прихвати винтовку из моей каюты.

— Ты уверен, Зелёный? — спросил Иван.

— Ещё как. Вы слишком большая мишень, а дирижабль слишком ценная штука. Единственная просьба — летите к югу, сколько сможете, пока не увидите на хвосте дроны. Пусть они за вами увяжутся, тогда переходите. Только не тяните до стрельбы! Всё, до скорого!

Крис, неся винтовку и рюкзак, сбежала по начавшей уже втягиваться аппарели. Зашумели винты, дирижабль разворачивался и набирал ход. Горизонт был чист.

— Поехали, смоемся отсюда, пока нас не заметили.

Крис запрыгнула в машину, неуверенно

хлопнула дверью.

— Сильнее, не стесняйся, это не ваши мобили. Куда нам?

— По этой дороге. Да я сейчас на навигаторе…

Она уткнулась в коммуникатор, но я выдернул его у неё из рук и выкинул в окно. Мы как разу удачно переезжали по мосту небольшую речку, так что он канул почти без всплеска.

— Сер, зачем!

— Он наверняка отслеживается, а тебя многие видели с нами.

— Но…

— Общаться тут всё равно больше не с кем, забудь.

— Ниэла?

— Вряд ли для неё это кончится хорошо. Она удачно вписывается в какую-нибудь показательную казнь. У вас тут как принято публично расправляться со злодеями? Вешают? Расстреливают?

— Никак… Не знаю. У нас не бывает публичных наказаний.

— «Не было», ты хочешь сказать. Теперь будут. Уж это первым делом, не сомневайся. Да, она просила у тебя прощения. Надо было бы выдержать время, чтобы ты не так на неё злилась, но я потом забуду.

— Я не злюсь на неё. Уже не злюсь. Мне просто очень грустно.

— Да уж чего тут веселого… Куда дальше?

— Налево тут.

Мы ехали полями и перелесками, по ровным гладким дорогам Альтериона. Не быстро, километров семьдесят в час. Ехать далеко, топливо лучше экономить. Это вам не дирижабль, который по прямой дует. Нам приходится держаться дорог. УАЗик может и прямо, но это будет слишком заметно. Штурман из Криспи отвратительный — общее направление она знает, но конкретный маршрут — «Извини, Сер». Общество, испорченное навигаторами. Но с ней всё же веселее, она мило смущается, когда выбранная дорога в очередной раз уводит нас в сторону.

К вечеру намотали по одометру почти полтысячи километров, но в нужную сторону продвинулись едва ли на триста. Почти никого не встретили — Альтерион не особо плотно населён. Если не выезжать на основные трассы — а мы не выезжали, — кажется, что вокруг пустота. Хотя на самом деле это не так — просто жилые посёлки и отдельные коттеджи располагаются в стороне от дорог.

Однажды навстречу прошла небольшая, в пять машин, колонна «раритетчиков». Они поприветствовали нас гудками, мы ответили, этим всё и кончилось. Я обратил внимание на то, что некоторые из них вооружены, а на прицепах свалены продукты в оптовых упаковках. А не мародёры ли это? Хотя какая мне разница?

Йози с раритетчиками общался много, они его клиенты. По рассказам я понял, что это субкультура, в чём-то похожая на американских «сурвайверов». (Не путать с нашими интернет-выживальщиками). Бункеров тут не копают, но в остальном — много общего. Недоверие к правительству (здесь это Совет), недовольство мейнстримной идеологией (здесь это «Дело Молодых»), показательная готовность к социальным катастрофам — отсюда автономные транспортные средства и запасы еды. Не знал, что у них ещё и оружие есть — хотя, если вдуматься, это логично. Межсрезовый чёрный рынок в Альтерионе вполне доступен. Был, до коллапса. Какова их роль в происходящих событиях — не знаю и даже предположить с пристойной релевантностью не могу. Мало данных для анализа.

Ехать ночью не рискнули — уж больно заметны будем, да и ориентироваться сложнее. К ужасу законопослушной Криспи, для ночёвки я занял пустующий коттедж в стороне от дороги. Их в Альтерионе много, с демографией в срезе полный швах. Вот забавно — устроить госпереворот для неё нормально, а занять

ничейную недвижимость — шок и трепет. Хотя для этого даже дверь ломать не пришлось, не заперто. Загнал УАЗик в гараж, чтобы с воздуха в глаза не бросался, проверил топливо — отлично, с дизелем он куда экономичнее стал. Запас хода очень приличный у нас. Кстати, тут и заправки есть, для тех же раритетчиков — но я не знаю, где их искать. Да и платить нам нечем — коммуникатор Криспи я выкинул. Наличных тут давно не используют, не знаю, как будут выкручиваться, когда система платежей сдохнет. А ведь она сдохнет, к бабке не ходи.

Умница Криспи догадалась прихватить продуктов с камбуза, так что мы согрели себе чай, заварили лапши и нормально так, по-походному, поужинали. Я бы ещё и сто граммов накатил, от стресса, но прихватить бутылку ей в голову, конечно, не пришло.

Так что, когда она полезла ко мне целоваться, это было вполне трезвое решение. И я так же трезво сказал «Нет», — ведь Эли, которая бы могла мне сорвать крышу, тут не было.

— Кри, — отстранил я её как можно мягче, — прости, но…

— Я понимаю, — вздохнула она. — Ты женат, у вас так не принято. Лена обидится, ей будет неприятно. Ты её любишь.

— Именно, Кри. Именно.

— Но запретить мне сказать, что я тебя люблю, ты не можешь. Это ведь ваши обычаи не нарушит?

— Нет, но…

— Я люблю тебя, Сер, как никого никогда не любила. Я вообще никого никогда не любила. У нас это как-то… иначе, не знаю. Говорят, из-за мотивационых машин мы перестали испытывать сильные чувства. Ниэла считала, что поэтому мы и вымираем. Не знаю, была ли она права. Я одно время любила её — но не так. Как наставницу, как близкого человека, как свою первую любовницу, опытную и нежную, открывшую для меня секс. Не как равную, понимаешь? Я немного любила Туори… Ты её назвал смешным словом «бритни», помнишь? Она была моей близкой подругой и любовницей, но это было… Как у всех тут. Легко, без обязательств, ни о чём. Повеселились и разбежались, завтра веселимся с другими. Но то, что у меня случилось с тобой…

Я хотел сказать про Эли, и что это было отчасти наведённым, но она закрыла мне рот своей маленькой ладошкой.

— Нет, не говори ничего. Я не знала, что бывают такие сильные чувства к другому человеку. Когда рвётся всё внутри, когда рыдаешь от невозможности быть вместе, когда страсть почти до ненависти. До непереносимости, что человек не с тобой. Из-за этого я делала ужасные вещи и чуть не погубила твою семью. Но ты меня простил, и Лена меня простила, уж не знаю, как. Я не смогла бы себя простить. Она действительно чудесная, я понимаю, почему ты её любишь. Она настоящая, не как мы все тут, мотивированные и вычищенные. Она на самом деле такая. Но в какой-то момент я была готова её убить. Я страшные вещи сейчас говорю, но ты выслушай. Завтра ты найдёшь эту девочку и уйдёшь из моей жизни навсегда, и я хочу сказать тебе всё. Как я умирала каждую минуту от счастья, что ты рядом, когда была под препаратом. Ничего, кроме этого, не видела и не понимала, не знала ещё, что ты не мой и не будешь моим. Как приходила в себя — и всё больше влюблялась. Ловила слово, взгляд, прикосновение. Помнишь, ты меня купал? Я почти ничего не соображала тогда, но помню каждое твое движение. Ты обнимал меня так же, как дочь, без задней мысли, — но я обмирала от этого. И когда ты в башне в первый раз сказал, что нет, что у тебя жена, что ты её любишь, я… Не знаю. Я ударилась в работу, я дружила с твоей женой, я полюбила Машку, она очаровательная девочка. Но всё это время внутри меня билась мысль — как сделать так, чтобы всё изменилось? Как сделать тебя своим? Я была готова тобой делиться, но у вас всё не так, Лена не поняла бы. Наверное, у нас всё проще, потому что нет любви. Я не знаю, почему это случилось со мной…