Небо остается чистым. Записки военного летчика.
Шрифт:
«В необозримом хаосе бушующих пожаров, густого дыма, разрывающихся бомб, разрушенных зданий, мертвых тел защитники города отстаивали его со страстной решимостью не только умереть, если потребуется, не только обороняться, где нужно, но и наступать, где можно, не считаясь с жертвами для себя, своих друзей, своего города. Такие бои не поддаются стратегическому расчету: они ведутся с жгучей ненавистью, со страстью, которой не знал Лондон даже в самые тяжелые дни германских воздушных налетов. Но именно такими боями выигрывают войну».
Трудно передать, что творилось в небе Сталинграда. На позиции, занимаемые нашими бойцами в разрушенном городе, десятками пикировали вражеские бомбардировщики.
То и дело на городских улицах завывают сирены воздушной тревоги. Сотни тяжелых бомбардировщиков застилают небо. Одна волна сменяет другую. Гитлеровцы методически сбрасывают то зажигательные, то тяжелые фугасные бомбы. Кромешный ад. Дым пожарищ скрывает полуденное солнце. Взрывы страшной силы сотрясают воздух. Горят жилые кварталы, рушатся здания школ, превращенные в госпитали, культурно-бытовые учреждения. Отовсюду доносятся стоны, крики раненых. Пожарные и бойцы противовоздушной обороны делают все возможное, чтобы не допустить распространения пожара на уцелевшие объекты, они растаскивают горящие крыши, извлекают людей из-под обломков. А с почерневшего от дыма неба продолжают падать бомбы. Все основные коммуникации города – водопровод, электросеть, телеграф, телефонные линии давно выведены из строя. Разрушены крупные здания, госбанк, гостиницы, вокзал, театр, многие больницы и школы. Вся центральная часть города постоянно объята пламенем. От невероятного перегрева воздуха и сотрясений поднимается небывалой силы ветер. Он, как свечу, раздувает огонь.
Наши истребители мужественно бросаются в бой, но их мало, чтобы одолеть такую армаду бомбардировщиков. Например, в нашем полку осталось всего 18 самолетов.
Полк уже не мог называться полком, но кто учтет нашу решимость, наше беззаветное желание остановить ненавистного врага? Эти качества советских летчиков с лихвой покрывали недостачу в материальной части. Наши две эскадрильи успешно дрались за целый полк.
В штабе фронта перед летчиками поставили задачу – надежно прикрыть переправу. Вернувшись, мы тут же отправились по машинам. Восемь самолетов пошли на взлет. Я повел их к Волге. Там началась переправа гвардейцев генерала Родимцева.
В небе над Волгой самолеты врага висели почти беспрерывно. Уничтожая переправы через реку, они пытались разрушить и наше воздушное прикрытие. В эти дни им казалось, что еще немного, еще одно усилие – и цель будет достигнута: город перейдет в их руки. Рассказывали, что немецкие танки и мотопехота видны из окон тракторного завода. В бой против танков были брошены зенитные установки.
В эти напряженные, выматывающие все силы дни не обошлось и без курьезов. Во время одного из налетов вражеской авиации на город из зоопарка вырвалась и убежала любимица сталинградской детворы слониха Нелли. Оглушенная взрывами, не понимающая, что творится на земле, Нелли слонялась по горящим разбитым улицам. Все попытки увести ее к Волге и переправить на ту сторону ни к чему не привели. Вначале, правда, удалось успокоить и привязать к пятитонной грузовой машине. Но когда пытались погрузить ее на паром, раздались завывающие звуки воздушной тревоги, захлопали зенитки, стали рваться фугаски,- слониха взбунтовалась, оборвала привязь и убежала.
Несколько дней ее видели в самых различных районах. Близко к себе слониха никого не подпускала. Бродячая жизнь Нелли в пылающем разрушенном городе закончилась печально: ее
…Враг встретил нас над Волгой. Не обращая внимания на вакханалию, которая творилась над самим городом, нам навстречу литым хищным строем неслась группа «мессершмиттов», а чуть выше – «хейнкелей».
У каждого летчика существует свой своеобразный «почерк», и бывает, что достаточно одного взгляда, чтобы определить, что за человек управляет самолетом.
По «почерку» было видно, что перед нами опытные летчики. На «хейнкелях», как правило, летали старшие офицеры, нередко вплоть до полковников. Это были асы 4-го воздушного флота под командованием генерал-полковника Рихтгофена.
Наша восьмерка истребителей выглядела обреченной перед этой стаей стервятников. Но выхода не было – мы тоже устремились навстречу.
Враги были настолько близко, что времени для маневра не оставалось. Я успел отдать короткую команду и, выбрав ведущего вражеской группы, пошел на сближение. Сходились мы на лобовых атаках. Советские летчики уже успели узнать как сильные, так и слабые стороны противника.
Нервы немца не выдержали. Когда до столкновения остались какие-то секунды, он ловко нырнул вниз.
Однако, проведя этот умелый и четкий маневр, немецкий летчик не учел одного – тарана. Он рассчитывал, что в последний миг я тоже постараюсь избежать столкновения. Однако я крепко держал штурвал машины. Мой тяжелый самолет на полной скорости с такой силой ударил немца левой плоскостью, что начисто снес стабилизатор. Потеряв управление, вражеская машина свалилась и завертелась.
Смотреть – выбросился ли летчик на парашюте – не было времени. Вокруг кипел бой, и секунды промедления могли дорого стоить.
Восемь наших истребителей смело врезались в литой строй немецких самолетов. Бой превратился в какое-то немыслимое переплетение «свечей» и пике, виражей и еще чего-то такого, чему нет названия. В такие ответственные, опасные минуты каждый летчик неизбежно что-то импровизирует. Иначе трудно уцелеть.
В этот день мы надежно прикрыли переправу. Из наших ребят не был сбит никто, но трое еле дотянули до аэродрома. Их машины были так изрешечены, что казалось чудом, как они не развалились в воздухе.
Прикрыть переправу и уцелеть всем,- такое случалось не часто.
А переправа через Волгу шла своим чередом. Батальоны 13 гвардейской дивизии прямо с марша грузились в речные трамваи и на суда Волжской флотилии, в лодки и на плоты. По наведенному саперами мосту перетаскивали легкую технику.
Воздушные бои над Сталинградом продолжаются весь световой день. Несмотря на численное преимущество фашистских самолетов, наши летчики бесстрашно атакуют гитлеровцев.
Помимо бомб враг засыпал город листовками, в которых пытался убедить население, что сопротивление бессмысленно, что дни Сталинграда сочтены. В конце листовки обычная фраза: «Лучше всего сдаться».
Эти листовки вызывают еще большую ненависть к фашистам.
Городской комитет обороны отпечатал обращение ко всем защитникам Сталинграда.
«Дорогие товарищи! Родные сталинградцы!- говорится в нем.- Снова, как и 24 года назад, наш город переживает тяжелые дни. Кровавые гитлеровцы рвутся в солнечный Сталинград, к великой русской реке Волге… Не отдадим родного города, родного дома, родной семьи. Сделаем каждый дом, каждый квартал, каждую улицу неприступной крепостью… Защитники Сталинграда! В грозный 1918 год наши отцы отстояли красный Царицын от банд немецких наемников. Отстоим и мы в 1942 году краснознаменный Сталинград. Отстоим, чтобы отбросить, а затем разгромить кровавую банду немецких захватчиков… Все, кто способен носить оружие, на баррикады, на защиту родного города, родного дома!»