Небо остается чистым. Записки военного летчика.
Шрифт:
Это воззвание нашло горячий отклик в сердцах защитников. С удвоенным мужеством отбивали бойцы бешеные атаки осатаневшего врага.
Видя, что подкрепления с левого берега непрерывно поступают, враг обрушил на Волгу артиллерийский и минометный огонь.
Сдавая смену в воздухе своим товарищам и отправляясь на аэродром, я бросил взгляд на переправу. Волга, казалось, кипела от разрывов снарядов и мин. Нередко от прямых попаданий лодка с бойцами взлетала высоко в воздух. Но гвардейцы упрямо стремились на правый берег. К утру следующего дня в Сталинград переправились два полка дивизии. Они с ходу атаковали врага
Оговорюсь сразу. В масштабах всей войны такие, на первый взгляд, незначительные успехи могут показаться мелочью. Но в Сталинградской битве решающее значение имели буквально метры оставленной и отвоеванной территории. Так было на земле, так было и в воздухе.
Переправа войск гвардейской дивизии генерала Родимцева проходит в исключительно тяжелых условиях. Вражеские самолеты все время висят над рекой.
Вернувшиеся с правого берега баржи доставляют раненых. Их много,- баржи набиты битком. Кто сходит сам, кого выносят. Один из раненых, бородатый, с забинтованной головой, едва сошел, попросил закурить. Бойцы, ожидавшие команды на посадку, протянули ему несколько кисетов.
– Ну, что там делается?- спросил кто-то.
Раненый, скручивая цигарку, не торопится с ответом.
– Сам черт не разберет,- говорит он наконец.- Видите – весь город горит.
– Чему же там гореть так долго? – удивленно спрашивает молоденький боец, с испугом вглядываясь в дымный правый берег.
– Все горит,- мрачно поясняет раненый.- Все: дома, заводы, сама земля.
– Как же люди там?
– А что люди? Люди стоят. Насмерть стоят.
Раздается команда на посадку, бойцы подхватывают оружие и устремляются на сходни. Скоро нагруженная баржа медленно отходит от берега.
На переправе – ад кромешный. Огонь немецкой артиллерии не прекращается ни на минуту. Хотя вражеские наблюдатели из-за темноты густой осенней ночи не видят цели, но снарядов они не жалеют и стреляют без передышки. Огненные вспышки разрывов на миг освещают мокрый песок, обрубки деревьев, прибрежные лозы, темные силуэты барж на воде и фигуры людей.
Никто не обращает внимания ни на вой снарядов, ни на скрежет разлетающихся вокруг осколков. То и дело из темноты подъезжают грузовики с пехотой, и бойцы торопливо переносят на баржи ящики со снарядами, гранатами, бутылками с горючей жидкостью, мешки и пакеты с продовольствием. Все торопятся, потому что многое нужно успеть до наступления холодного осеннего рассвета.
Приказом по Сталинградскому фронту оборона города возложена на 62-ю армию. Командует этой армией генерал-лейтенант В. И. Чуйков. Это боевой генерал, имеющий за плечами опыт современной войны, человек решительный, энергичный, волевой. Он без всякой рисовки заявил командующему фронтом:
– На левый берег меня немцы не выгонят. Или грудь в крестах или голова в кустах.
А гитлеровцы нагло требуют сдачи города. Они сбрасывают с самолетов тысячи листовок с изображением кольца окружения, в которое якобы попали защитники Сталинграда. На город непрерывно падают бомбы, пикируют самолеты с воющими сиренами, сбрасываются дырявые бочки и обрубки рельсов, издающие при падении душераздирающие звуки. Но все, кто остался в Сталинграде, кто его защищает, уже привыкли ко многому: и к курлыкающим минам и
Город живет и борется. Город стоит насмерть.
Нас, фронтовиков, поражает мужество тех, кто работает на тракторном заводе. Фронт совсем рядом, рукой подать, а цехи работают, люди трудятся с удвоенной энергией, выпуская все больше и больше продукции для нужд фронта. То и дело из заводских ворот, грохоча гусеницами по асфальту, выезжают грозные танки. Навстречу им тягачи волокут к проходным подбитые, почерневшие от дыма машины. Их подхватывают умелые руки слесарей, токарей, военных ремонтников. Стало правилом, что ремонт, на который полагается сутки, рабочие делают за три-четыре часа. И боевые машины снова отправляются на фронт. Отправляются своим ходом, благо, что идти совсем недалеко.
Вчера вечером я дольше обычного задержался в штабе полка. Узнал интересные новости. Оказывается, в занятую часть Сталинграда на днях из города Калача прибыла немецкая комендатура. Возглавляет ее генерал Лонинг. В помощь гитлеровцам переброшены с запада две роты полиции из бывших петлюровцев, которые приданы немецкой жандармерии. Фашисты приготовились хозяйничать в городе. Они ждут, когда падет Сталинград. Но не дождутся! Один Севастополь боролся дольше, чем вся французская армия, а Сталинград уже сейчас стоит немцам больше, чем все их победы в Европе. Не дождутся!
Дни и недели были удивительно однообразны: бои, длительные и ожесточенные бои. Казалось, им не будет конца.
Вернувшись из полета, я остановил машину у своего обычного места и отстегнул ремни парашюта. Стояла поздняя осень. Несколько раз выпадал снег, но его быстро сдувало резким степным ветром. Сегодня, однако, выдался тихий погожий день. Я снял шлемофон, разгоряченную голову приятно обдувал прохладный ветерок. Кое-где лежали нетоптаные полянки набившегося в траву снега.
Техник Иван Лавриненко с мрачным выражением лица неторопливо принялся осматривать машину. Сейчас он не спешил,- мне еще нужно сходить в столовую, значит, времени более чем достаточно.
– Почты не было?- спросил я сверху.
Вместо ответа неразговорчивый техник лишь махнул рукой. Я знал, что Иван тоже ждет известий из дому. Почта не приходила уже много дней. Не получая весточек от родных, ребята переживали, ходили туча - тучей. Здесь, на фронте, письмо из дому – великий праздник.
Задержка почты была, конечно, связана с трудностями сообщения. Фронту в первую очередь доставляли то, что было необходимо. И хоть каждый из нас понимал это, все же на душе скребли кошки.
– Завтра будет,- успокоил я техника.- Вот увидишь.
– Примету знаете?- иронические прищурился Иван.
– А что ты думаешь? И знаю.
– Ну… поглядим.
Я спрыгнул с плоскости на землю.
Аэродром жил своей обычной фронтовой жизнью. Вот, оставляя за собой шлейф мерзлой пыли и снега, разогнался и круто пошел в небо истребитель. Скоро к нему пристроились еще два. Тройка самолетов ушла к Волге. В просвет между облаками проглянуло солнце. Заблестели плоскости самолетов. Техник, готовивший неподалеку машину, выглянул из-под крыла и засмотрелся на небо. Здесь, над аэродромом, оно было поразительно мирным, не то что над Волгой. Спокойно катились грудастые кучевые облака, рябая тень скользила по земле,