Небо остается чистым. Записки военного летчика.
Шрифт:
По дороге в столовую я обратил внимание на новенький самолет, стоявший в сторонке. На хвосте у него красовалась крупная цифра «9». Это был Ла-5 – новая модель истребителя. В последнее время в нашу воздушную армию непрерывно прибывали только самолеты нового типа: ЯК-7, Ла-5 и Пе-2.
Любопытно было посмотреть на новую модель вблизи.
Остановившись рядом, я стал разглядывать самолет. Летать на нем мне еще не доводилось. Новенький истребитель, однако, уже успел побывать в серьезной потасовке. На его плоскостях зияли огромные пробоины.
– Ого!- удивился я, измеряя пробоины.- Где это тебя так?
Возившийся у самолета
– Да понимаешь,- с едва заметным акцентом заговорил он, осторожно вытирая испачканной рукой лицо.- Навалились со всех сторон. Дыхнуть не давали.
Я покачал головой. В пробоины свободно пролезал кулак. Природа пробоин мне была ясна: пушечная очередь. Там, где снаряды попали в машину, курчавились острые края разодранного дюраля.
– Что же,- сказал я,- еще удачно все получилось.
– Могло быть хуже,- скупо согласился чернобровый летчик, критическим взглядом осматривая изрешеченную машину.
– В столовую?- спросил я.
– Да, сейчас. Одну минутку. Подожди, вместе пойдем.
Или тебе некогда?
– Ничего, подожду.
Летчик быстро закончил свои дела, и мы отправились в столовую. Так состоялось мое знакомство с Володей Микояном, летчиком соседнего истребительного полка, который базировался на нашем же аэродроме.
Микоян уже слышал обо мне от своих товарищей и принялся расспрашивать о последних боях. Из его вопросов я сделал вывод, что сам он на фронте недавно. Так оно и оказалось.
– Месяц как из школы. Едва настоял, чтобы на фронт… Но летал мало, очень мало. Учились по сокращенной программе.
– Не в Оренбурге кончал?
– Нет, в Каче. Качинскую школу.
Выпускников этой школы я знал, приходилось летать. Репутация школы была высокой. Но в такое тяжелое время обучение летчиков велось ускоренными темпами, зачастую в ущерб летной практике. Фронт ежедневно требовал пополнений.
Первые бои для Володи прошли удачно. Он даже сумел открыть личный счет сбитых вражеских машин. Но с немецкими асами встречаться ему еще не приходилось, поэтому его интересовали тактические новинки немецких летчиков. Я как мог удовлетворил его любопытство.
Разговаривая, мы шли по узенькой тропинке. Планшеты, едва не задевая землю, привычно хлопали по ногам.
В столовой было пусто,- многие летчики еще не вернулись из полета. Мы сели за длинный стол.
За стенкой, на кухне, гремели посудой. Чей-то тонкий печальный голос негромко выводил песню без слов, одну лишь мелодию. Мы невольно заслушались. Голос поющей девушки напоминал тихий летний вечер в мирное время. Уже смеркается, прошло с поля стадо, в воздухе оседает пыль… Заметив мое мечтательное настроение, Володя улыбнулся, но ничего не сказал. Я даже головой потряс, чтобы стряхнуть неожиданное оцепенение.
Принесли обед, Володя положил с собой рядом шлемофон и решительно придвинул тарелку.
За обедом я стал расспрашивать Володю о последнем бое. Как и все летчики, он оживился и начал отчаянно жестикулировать, передавая подробности недавнего воздушного боя. Ложка у него изображала вражеский самолет. Рассказывая, он успевал черпать из тарелки и показывать, как немец заходил для атаки.
– Понимаешь, по глупости чуть не пропал. Мальчишество! Сбил одного и, видишь ли, захотелось посмотреть, как он горит. Вот тут-то мне и дали! Как только живой остался!
О новом истребителе он отзывался
– Простите,- перебил меня Володя, поднимаясь из-за стола. Прищурясь, он всматривался в ту сторону, где была дверь. Там стоял посыльный. За ним пришли.
В этот день поговорить нам больше не пришлось. Так и не закончив обеда, Володя наскоро попрощался, схватил шлемофон и побежал к своей «девятке». Срочный вылет. Такое у нас случалось частенько.
Начальника политотдела воздушной армии генерала В. И. Алексеева все летчики уважительно звали Батей. Василий Иванович не только знал всех «стариков» своей армии, но и их семьи, регулярно переписывался с некоторыми, помогал посылками. У меня, например, до сих пор сохранилась с ним самая теплая дружба.
Бывший боевой летчик, генерал водил самолет сам. Он посадил машину в углу нашего аэродрома и не спеша стал вылезать из кабины.
Прилетел генерал на легком двукрылом самолете У-2. Некоторые называют этот самолет иронически «кукурузником», но, ей-богу, машина эта заслужила на фронте самую высокую репутацию.
Вначале гитлеровцы называли самолет полупрезрительно, полуиронически «рус-фанер». Они были правы: машина действительно сделана из дерева и обтянута полотном. Тихоходная, с низким потолком, она предполагалась для использования на фронте только для связи. Хороша она для первых шагов авиационного спортсмена, для обучения будущего летчика. Но для боя!… И все же этот небесный тихоход, этот «рус-фанер» оказался очень ценной машиной в воздушной войне. Его минусы превратились в достоинства. Малая скорость и малая высота полета позволяли машине в ночное время беспрепятственно и вместе с тем с абсолютной точностью сбрасывать на голову врага груз авиабомб. Маленький самолетик, этот труженик войны, простой, нетребовательный к аэродромам, взлетавший с любых площадок, заправлявшийся несколькими ведрами горючего, наносил немалый ущерб врагу. Фашисты бесились, но так и не придумали средств борьбы с этими ночными, больно жалящими осами.
Ироническое прозвище этих машин сменилось на грозное. Фашисты прозвали их «черт-машин». И недаром за каждый сбитый «черт-машин» гитлеровские асы награждались Железным крестом. Но сбить его было не так-то просто. Однажды я наблюдал за тем, как наш маленький «кукурузник» вел бой с немецким бронированным стервятником. На бреющем полете наш летчик искусно маневрировал вокруг огромного развесистого дерева, а разозленный немец, грохоча из пулеметов, проносился, взмывал и снова бросался в атаку. Его подводила огромная скорость самолета, он никак не мог попасть в увертливый «кукурузник». Поединок напоминал бой коршуна и мухи. И все же «муха» выбрала удачный момент, неожиданно ударила из пулемета в хвост промелькнувшему «мессершмитту». Вражеский самолет врезался в землю. А «рус-фанер» спокойно полетел своей дорогой.